службы в период смуты, работа Гумилёва была связана в основном с документами и административными делами. Выполнял он ее весьма успешно и на совесть. Но его деятельная натура требовала иного выхода энергии. Ему нужны были странствия, опасности, приключения, открытия — то, чего он искал всю жизнь.
4 января 1918 года — приказом по русским войскам № 176 прапорщик Гумилёв, за расформированием управления Военного Комиссара, был оставлен на учете Старшего коменданта русских войск в г. Париже.
8 января 1918 года он подает два рапорта. Первый — своему непосредственному начальнику, по традиции, стихотворный:
«Вдали от бранного огня
Вы видите, как я тоскую.
Мне надобно судьбу иную —
Пустите в Персию меня!
Наш комиссариат закрылся,
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните как я истомился, —
Пустите в Персию меня!
На все мои вопросы: “Х. я!” —
Вы отвечаете, дразня,
Но я Вас, право, поцелую,
Коль пустят в Персию меня».
Второй, официальный, генералу Занкевичу:
«Согласно телеграммы № 1459 генерала Ермолова ходатайствую о назначении меня на Персидский фронт».
9 января Занкевич наложил на этом рапорте резолюцию «Согласен».
Гумилёв получает соответствующее разрешение из Русского военного агентства:
«Представительство Русского военного агента.
Париж, 20 января 1918.
14, Avenue Elisee Reclus.
КОМАНДИРОВОЧНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ лейтенанта русской армии Николая ГУМИЛЁВА, направляемого в этот день в официальную командировку в ЛОНДОН через Булонь (Boulogne), для дальнейшей его отправки в специальную командировку по поручению Английского Правительства.
Подполковник Крупский (Colonel Kroupsky),
помощник Русского военного агента».
С 15.01.1918 года Гумилёв считается командированным по собственному желанию в Англию для направления на Персидский фронт.
16 января1918 года ему было выдано жалованье и командировочные по 1 апреля и предписание отправиться в Англию в распоряжение генерала Ермолова.
Судя по датам и штемпелям на бумагах, 19 января Николай Степанович уже собрал все необходимые документы и 21 числа отплыл из Франции в Англию.
Несмотря на продолжавшиеся военные действия, в Лондон он добрался благополучно и прямо в день прибытия явился к генералу Ермолову, командующему Русским корпусом в Англии, чтобы получить от него соответствующие документы и предписания.
Однако через 4 дня Михаил Ларионов получил от Николая Степановича такую открытку:
«Дорогой Мих. Фед.
На Восток не еду, почему расскажет Аничков [163]. Посижу месяц в Лондоне и поеду в Россию. Теперь можно, хоть и трудно. Буду пока служить в Консульстве, маленькие деньги будут.
Напиши мне, что у Вас. И пусть Нат. Серг. припишет. Ее трагедия идет. А вот денег прислать не могу, нет. Может быть, и вы поедете в Россию. Правда?
Целую,
твой Н. Гум».
Что же заставило Гумилёва отказаться от давно лелеемых планов?
Вмешался Его Величество Случай, который, возможно, уберег Николая Степановича от турецкой пули, чтобы подарить ему еще три года плодотворной жизни на Родине и страшную смерть от руки своих соотечественников.
Дело в том, что помощником при Ермолове служил друг генерала барон Н. А. Врангель (1869–1927), баловавшийся до войны стихами и выпустивший в 1911 году сборник «Стихотворения». В том же году Николай Степанович дал в журнале «Аполлон», стихотворным отделом редакции которого он руководил, жесткую и разгромную рецензию на этот сборник. Барон счел себя оскорбленным и обиды не забыл. Видимо, узнав, кто именно едет к ним из Парижа, Врангель заранее настроил генерала Ермолова враждебно к Гумилёву, настроил до такой степени, что Ермолов едва не приказал Николаю Степановичу убираться немедленно после прибытия и сразу заявил, чтобы ни о каком Востоке тот не мечтал.
Что дальше произошло между ними, мы можем лишь гадать. Но, судя по всему, скоро отношение Ермолова к Гумилёву переменилось, причем, настолько, что генерал оставил его в Лондоне на неопределенное время (получилось — почти на три месяца) и устроил на работу в шифровальный отдел.
Вскоре, узнав, что сепаратные переговоры близки к завершению, и Россия выходит из войны, Николай Степанович принял решение возвращаться на Родину.
Друзья отговаривали его, даже устроили почетное и обеспеченное назначение Африку. Но все было напрасно. Гумилёв рвался в Россию, к семье, друзьям, к литературной работе. Заехав перед возвращением на несколько дней в Париж, оставив у друзей кое-какие вещи (в том числе, свои офицерские погоны, картины из коллекции экзотической живописи, книги), он сел на корабль и долгими окольными путями, через морские минные поля прибыл в конце апреля сначала в Мурманск, а оттуда за месяц через две линии фронта, добрался до Петрограда.
Так закончилась военная эпопея Николая Гумилёва.
Михаил Ларионов. Рисунок Николая Гумилёва. 1917 год.
Николай Гумилёв. Рисунок Михаила Ларионова. 1917 год
Владимир Казимирович Шилейко (1891–1930) — русский востоковед, поэт и переводчик, друг Гумилёва, второй муж Ахматовой.
Сергей Митрофанович Городецкий (1884–1867) — поэт, переводчик. В начале карьеры был символистом, затем решил стать одним из вождей акмеизма, а после ухода Гумилёва на фронт возглавить новое течение. Это ему не удалось. После революции достаточно быстро стал абсолютно просоветским, отмежевался от прежних знакомых, не принявших революцию. Неоднократно выступал с публичными осуждениями не только Гумилёва, но и других коллег, а также всей «упаднической буржуазной поэзии» в целом.
Уезд — низшая административная, судебная и фискальная единица в Российской империи (с 1775 года). Административным центром уезда являлся, как правило, уездный город, станица или форпост. Большинство уездов делилось на волости (крестьянские, инородческие), казачьи станичные правления, самостоятельные сельские правления или управления и прочие. С 1889 года уезд делился на 4–5 земских участков во главе с земским начальником. Полицейско-административная власть в уезде осуществлялась уездным воеводой (с XVIII века), а затем окружным (уездным) начальником, уездным исправником, уездным управляющим. К 1917 году в России насчитывалось до 800 уездов.
Об этой встрече Анна Андреевна позже написала стихотворение «Пустых небес прозрачное стекло…»..
Гумилёв соединяет два термина, уточняя свой статус. Соединение правомерно, т. к. «вольноопределяющийся» — термин, определяющий статус военнослужащего на юридических основаниях вне зависимости от мирного или военного периода, «охотник» же — термин, прочно привязанный к периоду военных действий.
Генерал-майор Майдель.
Иными словами, на передовой.
В данном случае Гумилёв имеет в виду любой самолет. В начале ХХ века аэропланами называли самолеты, не зависимо от их типов.
Владиславов, город у слияния рек Шервинты и Шешупы, по которым проходила граница с Восточной Пруссией.
Река Шешупа.
