В этот момент взвод, заранее выдрессированный "дедушкой советской армии" Басюком, громко выкрикивал:
– Двенадцать!!
И заходился громким смехом. Молодых было много, но Басюк все равно выделил конкретного солдата, который каждое утро отрезал от портняжного метра сантиметр, а взвод вечером называл оставшееся до приказа о демобилизации количество дней.
– Хватит ржать, кони! – рычал через усмешку старшина. – Смирно!
Смотрим на стенку. Хари на стене напротив своих рож видим?! Вот, чтобы смотрели на эти хари влюбленным взглядом. Подбородочек тянем и смотрим.
На стене видели в рамках портреты глав партии и правительства.
– Повторяю: заместитель командира второго взвода, гвардии старший сержант Басюк.
– Я!
Во время поверки сержанты ходили между строем, пинали "потерявших нюх" солдат, равняли ряды кулаком на вытянутой руке, хлопали по карманам, проверяя, что в них нет хлеба или писем недельной давности. Причины почему нельзя хранить письма не говорились, но разрешалось носить с собой не больше одного, последнего письма из дома.
– Рота!! – командовал старшина. – Равняйсь, смирно!! Вольно.
Командирам отделений, замкомвзводам проверить наличие мусора в карманах. Завтра баня, чтобы все лишнее было на помойке.
– Смотри, как это делается, – позвал меня замкомвзвода Швыдко, здоровенный хохол из-под Минска. Именно в его взводе я значился, а теперь реально должен был исполнять обязанности командира третьего отделения. – Взвод!!
Взвод замер в ожидании следующей команды.
– Всем поставить перед собой табуретки, время пошло.
Тридцать человек сорвались с места, выполняя приказ. Еще несколько секунд, и грохот ставящихся табуреток заставил старшину обернуться.
– Швыдко, будет грязная "взлетка" – уберешь лично.
– Не беспокойтесь, товарищ прапорщик, все будет чистэнько. Взвод, положить пилотки, и все из карманов вывалить туда же. Я хочу наблюдать через минуту пустые карманы.
Нехотя солдаты вытаскивали блокноты, письма, значки, бумажники, военные и комсомольские билеты. Чем только не набиваются внутренние и внешние карманы солдаткой гимнастерки?..
– Это шо у тебя? А? Шо это у тебя, урод? – рука старшего сержанта указывала на черствый кусок черного хлеба. – Тебя, шо плохо кормят, зачем ты хлеб воруешь?
Солдат молчал.
– Ты, урод, решил отравиться? – кричал ему прямо в лицо Швыдко. -
Ты хочешь, чтобы твоего командира на дембель не пустили? Ты командиру яму копаешь, падло?!
– Никак нет, это не… – мямлил солдат.
– Съесть хлеб!! Тридцать секунд. Время пошло!!
Солдат, давясь, начал кусать уже сухой кусок хлеба.
– Быстрее, быстрее. Тебя подгонять надо? Взвоооод!
Взвод напрягся, понимая, что сейчас последует.
– Взвод, упор лежа принять! Отставить!! Упор лежа принимается в падении. Принять! Отжимаемся. Раз, два. Раз, два. Солдатик, они будут отжиматься, пока ты не доешь. Ты понял? Раз, два.
– Давай быстрее, урод. Все из-за тебя. Ночью ты свое получишь, – сыпались угрозы с пола.
– Рты позакрывали. Раз, два.
Солдат пихал в себя куски хлеба. Вот последний кусок впихивается за щеку, и еще жующий солдат поворачивается к замкомвзвода, демонстрируя, что приказ выполнен.
– Взвод, встать! Посмотрите на этого урода с набитыми щеками.
Из-за него вы отжимались. Из-за его обжорства вам… Взвод, смирно!
– вдруг остановился Швыдко. – Построение взвода на улице через тридцать секунд, время пошло, осталось двадцать.
Тридцать солдат наперегонки кинулись к двери, расталкивая друг друга локтями, оставив все свои вещи на табуретках.
– Глянь в окно. Свисни как построятся, – сказал мне замкомвзвода.
Взвод строился, как стадо баранов, толкаясь, выравниваясь, снова путаясь.
– Взвооод! – дал я команду сверху. Голос разносился над плацем многократным эхом. – Взвод, равняйсь, смирно!! Коль, – я повернулся.
– Стоят.
Швыдко пряжкой армейского ремня переворачивал валяющиеся в пилотках вещи. Не найдя ничего интересного или запрещенного, он буркнул:
– Ну и гони их наверх. Отбой!
– Взвод!! – повторил я команду. – Строиться в расположении. Бегом!!!
Солдаты, демонстрируя желание выполнить приказ так, чтобы не получить очередного нагоняя, побежали наверх в расположение. Когда они вбежали, то по выражению лица солдата, у которого был найден хлеб, было очевидно, получение не одного пинка за время спуска и подъема. Именно на этом воспитывалась в солдатах взаимную ненависть, гарантирующая сержантам и офицерам подчинение.
– Взвод!! Вольно, отбой!!
Ночью меня разбудил топот ног. Взглянув на часы я опешил. Стрелки показывали три часа ночи. Солдатская часть роты в полном составе стояла в трусах и майках, с вещевыми мешками за плечами и в касках на головах, держа в правой руке комсомольские билеты. Но не это было главное. Главное было то, что рота стояла на подоконниках и, приставив левую руку ко лбу в виде козырька, как один, смотрела в даль. Швыдко сидел в середине расположения на тумбочке и громко спрашивал:
– Рота!! Что видим??
Дружный хор, вдохнув побольше воздуха, ответил:
– Дембель дедушки Коли идет!!
По-видимому, Швыдко добился ожидаемого ответа в один голос, потому что крикнул:
– Рота, отбой!!
Солдаты, покидав на табуретки вещевые мешки и положив сверху каски, чертыхаясь и бурча, полезли под одеяла.
– Рота! – не унимался замкомвзвода. – Спокойной ночи!
– Спокойно ночи, товарищ гвардии старший сержант, – ответила неровным строем голосов рота.
– Речевку!!
– Масло съели – день прошел. Старшина домой ушел, – слышны были не дружные голоса. – Дембель стал на день короче, всем дедам спокойно ночи.
– Спите, милые деды, – не удержался я и, поднимая голос, продолжил. – Нам ваш дембель до…
Окончание фразы говорили не все, но слышно было хорошо.
– Шо?! – взревел Швыдко. – Рота, подъем!! Строиться!!!
– Коль, Коль. Хватит, а, – я поднял голову от подушки. – Ну, хватит, дай поспать.
– Нефиг им.
– Не им, а тебе.
– Слушай ты, ты из "духарской" службы выскочил и радуйся. Когда будешь дембелем, будешь то же самое делать.
– Не буду.
– Почему не будешь?
– Потому что, чем тупее, тем больше издеваешься. А я себя тупым не считаю.
– Шо?? Рота, отбой! И всем спать. Вставай, пошли в каптерку, поговорим.
Моя философия о том, что, гоняя солдата, ты унижаешь в первую очередь не его, а себя, Швыдко не убедила.
– Солдат, он и в Африке солдат. Ты думаешь меня деды не гоняли?
Еще как гоняли. И ты будешь гонять. Так все поступают.
– Коль, все пьют, а я не пью. Все дембельские альбомы уже собирают, а для меня он не является приоритетным. Почему я должен солдат без смысла гонять? Потому что так принято? Животная толпа соответствует примитивному лозунгу "Так принято", человек же разумный может остановить идеи далекие от духовных и нравственных.
