стемнело, повёл войска на прорыв. Но и русские в полночь пошли на штурм города. Правда, на левом берегу, где действовал корпус Штейнгеля, оцепление было ещё не плотным. Французы проломили его, стали уходить, подожгли за собой мост. Две с половиной тысячи их попало в плен, 6 тысяч было убито и ранено. Наши части потеряли 8 тысяч убитых и раненых, но Полоцк освободили.
Об этом доложили Наполеону. Он встревожился. Русские могли перекрыть ему дороги через Белоруссию, связь с Европой, с Францией. В Смоленске у него располагался резерв, 22 тысячи солдат маршала Виктора. Бонапарт велел ему остановить прорыв царских войск и отбить Полоцк. Виктор двинулся туда и возле села Чашники встретил отступающих французов. Вместо раненого Сен-Сира ими командовал генерал Легран. Он очень обрадовался, что появились свои. Начал разворачивать части для боя. Но по пятам за ним гнались русские авангарды. Даже построиться врагам не дали. Дружно ударили и смяли, положили 1200 человек.
А Виктор увидел, что остатки двух корпусов из Полоцка совершенно растрёпаны, думают только о спасении. С такими войсками на битву он не решился, приказал отходить. Хотя при этом французы стали удаляться от ещё одного города, Витебска. Витгенштейн послал туда сильный отряд генерала Гарпе. В Витебске было всего 300 человек гарнизона. Они узнали, что их отрезали от своих, и пали духом. После короткого боя сдались. В городе нашим воинам достались огромные склады продуктов и фуража. Их французы заготавливали как раз для зимовки своей армии. Этих запасов Бонапарт лишился.
Тем временем отступал и сам Наполеон с главными силами. Озлобленные французы зверствовали. Сжигали за собой города – Боровск, Верею. Возле Можайска (который они тоже сожгли) их армия вышла на Старую Смоленскую дорогу. Вытянулась по ней одной огромной колонной. Миновала страшное Бородинское поле. Оно до сих пор было завалено мёртвыми телами. Русские после битвы отступили, не успев похоронить погибших. Но и Наполеон тогда спешил к Москве, не стал задерживаться, даже своих убитых не похоронили. Сейчас останавливаться тоже не стали – спешили уйти подальше.
Однако после Бородина и отступление стало для врагов кошмаром. Первый удар нанёс Платов возле Колоцкого монастыря. Сзади вражескую армию прикрывал арьергард, корпус Даву. На рассвете 31 октября лавина из 20 казачьих полков обошла неприятельское охранение по лесам, внезапно налетела на колонны. Перебила 2 тысячи человек, захватила 20 орудий, большой обоз и утащила с собой. И такие нападения посыпались со всех сторон.
Кутузов организовал «параллельное преследование». На Старую Смоленскую он за Наполеоном не пошёл. Повернул армию по другим дорогам. Ведь Михаил Илларионович заранее позаботился создать подвижные склады продовольствия, конского корма, тёплой одежды, обуви. Они везли всё необходимое. Двигались параллельно. Французы севернее, а наши южнее. Но и в покое врагов не оставляли. Следом за Наполеоном шёл авангард Милорадовича. Севернее, по лесам – казачьи полки Платова. Южнее – 7 казачьих и кавалерийских полков Орлова-Денисова. К погоне подключились и все армейские партизанские отряды: Давыдова, Дорохова, Фигнера, Сеславина, Бенкендорфа, Иловайского, Кудашева, Кайсарова, Ефремова. Клевали противника днём и ночью. То в одном, то в другом месте.
Но у Наполеона и запасов-то не было. Никаких. Его воинство вывезло из Москвы громадные обозы награбленного. Однако не было ни еды, ни сена, ни овса. В Подмосковье собрать не дали партизаны. К Калуге не пустил Кутузов. А на Старой Смоленской дороге ничего найти было невозможно. Все деревни и сёла вокруг разграблены или сожжены. И отлучиться, поискать уцелевшие деревни нельзя. Из лесов следили партизаны. Едва оторвёшься от армии – попадёшь к ним в руки. Если к армейским, то повезёт, возьмут в плен. Если к крестьянам – конец. С захватчиками, сжигавшими их сёла, у них был разговор короткий.
Во вражеской армии начался голод. Солдаты слабели. Только и высматривали, что бы можно было съесть. Падали голодные лошади. На них тут же набрасывались, рвали и резали на куски, чтобы поджарить на костре и насытиться полусырым мясом. Дождаться, когда прожарится, терпения не хватало. Но и лошадей-то было уже мало, большинство подохло ещё в Москве. Стреляли ворон – это считалось большой удачей.
Наполеон с гвардией двигался впереди своих колонн и 1 ноября прибыл в Вязьму. Узнал, что его войска сильно растянулись по дороге. Корпус Даву в арьергарде в постоянных боях потерял 10 тысяч солдат. Еле-еле сдерживал наскоки. Бонапарт приказал заменить его корпусом самого стойкого маршала, Нея. Он должен был подождать в Вязьме, пропустить всю армию и встать в арьергарде.
Но 3 ноября к Вязьме подошёл Милорадович с 2 пехотными и 2 кавалерийскими корпусами. Подошёл и Платов с казаками. Они увидели, что 3 вражеских корпуса отстали от своих. Возглавить нападение Кутузов прислал Тормасова. Обошли неприятелей и устроили засаду по лесам справа и слева от дороги. Корпус Понятовского пропустили, а на корпус Богарне ударили. Разорвали его надвое. Половина побежала к Вязьме, половина назад – к корпусу Даву. Его окружили. Понятовский и Богарне вернулись на помощь. Кое-как, отчаянными атаками, согнали с дороги русский заслон. Полки Даву стали выбираться из кольца. Но дорогу-то наши войска простреливали с двух сторон. И из пушек, и из ружей в упор. Навалили на ней кучи вражеских тел.
Кто проскочил, соединился со своими. Подоспел и Ней с корпусом. Восстановили порядок. Стали отходить организованно, с боем. Хотя корпусу Даву так крепко досталось, что при следующей русской атаке он в панике побежал. Ней сумел прикрыть. Поджёг Вязьму и последним оставил её. В этом сражении полегло больше 4 тысяч врагов, 3 тысячи взяли в плен. А когда в город влетел передовой русский отряд, то услышал крики и стук из горящей церкви. Выбили дверь. Оказалось, что французы загнали туда 300 наших пленных, большинство из них были раненые. Их заперли и подожгли. Этих пленных удалось спасти. Но из Москвы Наполеон вёл с собой гораздо больше. Когда французы стали голодать, пленным вообще перестали давать еду. Кто слабел и отставал, пристреливали. Только в одной партии пленных убили 611 человек.
Но страшные злодеяния не остались безнаказанными. Бог-то всё видит. Чем дальше шагали вражеские колонны по Старой Смоленской дороге, тем хуже им было. Между Вязьмой и Смоленском Наполеон приказал бросить и сжечь обозы с награбленным барахлом. Сейчас этим никто уже не возмутился. Одни выполняли приказ. Другие ещё старались сберечь часть богатств, набивали их в ранцы. Лошадей, тащивших эти обозы, впрягали в пушки, в телеги с ранеными. Или забивали на мясо. Но лошадей уже не хватало совсем. Всё чаще оставались на дороге брошенные повозки, потом и орудия. Солдаты начали умирать. Дошли даже до людоедства, жрали своих умерших товарищей.
Продолжались и нападения. Платов с казаками наголову разнёс
