Однажды он услышал песню, в которой пелось о жестокости хана, о его несправедливости и жадности. Хан разгневался. Он приказал найти поэта, сочинившего крамольную песню, и доставить его в ханский дворец.
Сочинителя песни обнаружить не удалось. Тогда был дан приказ визирям и нукерам переловить всех поэтов. Как гончие псы бросились стражники хана по аулам, дорогам, горным тропинкам, глухим ущельям. Они поймали всех, кто сочинял и пел, и всех посадили в дворцовую темницу. Утром хан вышел к арестованным поэтам:
— Ну, пусть теперь каждый споет мне одну свою песню.
Все поэты по очереди стали петь песни, восхваляя хана, его светлый ум, его доброе сердце, его красивейших жен, его могущество, его величие, его славу. Они пели о том, что никогда еще на земле не бывало такого великого и справедливого хана.
Хан отпускал одного поэта за другим. Наконец в темнице осталось только три поэта, которые не спели ни одной песни. Этих троих снова заперли на замок, и все думали, что хан забыл о них.
Однако через три месяца хан пришел к узникам:
— Ну, пусть теперь каждый из вас споет мне какую-нибудь свою песню.
Один из троих тотчас запел песню, восхваляющую хана, его светлый ум, доброе сердце, его красивейших жен, его могущество, его величие, его славу. Он пел о том, что никогда еще на земле не бывало такого великого хана.
Певца отпустили на волю. Двоих же, не захотевших петь, подвели к костру, заранее приготовленному на площади.
— Сейчас вы будете преданы огню, — сказал хан. — В последний раз говорю, спойте мне какую-нибудь свою песню.
Один из двух не выдержал и запел песню, прославляющую хана, его светлый ум, его доброе сердце, его красивейших жен, его могущество, его величие, его славу. Он пел о том, что никогда еще на земле не было такого великого и справедливого хана.
Освободили и этого певца. Остался только один, последний упрямец, не захотевший петь.
— Привяжите его к столбу и разожгите огонь, — приказал хан.
Вдруг привязанный к столбу поэт запел ту самую песню о жестокости, несправедливости и жадности хана, с которой началась вся эта история.
— Развяжите его скорей, снимите с огня! — закричал хан. -Я не хочу лишиться единственного настоящего поэта в своей стране!
— Конечно, вряд ли где-нибудь есть такие умные, благородные ханы, заключил Абуталиб свой рассказ, — как, впрочем, не много и таких поэтов.
Мой отец рассказал. Однажды приближенные спросили у великого Шамиля:
— Имам, скажите нам, почему вы запретили сочинять стихи и распевать их?
Шамиль ответил:
— Я хотел, чтобы остались поэтами только настоящие поэты. Ведь настоящие все равно будут сочинять стихи. А лжецы, лицемеры, именующие себя поэтами, конечно, испугаются моего запрета, смалодушничают и замолчат.
— Имам, скажите еще, зачем вы бросили в реку стихи Саида Араканского?
— Настоящие стихи нельзя бросить в реку, они живут в сердцах людей. Если же стихи равноценны той бумаге, на которой они написаны, то туда им и дорога. Вместо сочинения столь легковесных стихов, которые может унести течение реки, Саид Араканский должен заняться каким-нибудь полезным делом.
Рассказывают: когда погиб великий поэт Махмуд, отец поэта, убитый горем, взял чемодан с рукописями Махмуда и бросил его в огонь.
— Горите, проклятые бумаги, это из-за вас преждевременно погиб мой сын.
Все бумаги сгорели, но стихи Махмуда остались жить. Не забыто ни одно слово из песен, сочиненных им. Эти песни живут в сердцах людей, над ними не властны ни огонь, ни вода, потому что они правдивы.
Мой отец смеялся:
над теми, кто, боясь дурного глаза, отправлялся в дорогу ночью, тайком;
над теми, кто набивал хурджун камнями, чтобы люди думали, будто в хурджуне лежит чурек;
над охотниками, которые с охоты приносят домой вместо куропатки ворону.
Абуталиб мне рассказал: жил на свете один бедняк, которому хотелось выглядеть богачом. Каждый день он приходил на годекан довольный, улыбающийся, а его усы блестели от жира, словно он только сейчас ел молодого, нежного барашка. Бедняк хвастался вслух:
— Ух, какого жирного ягненка я зарезал сегодня на обед! Какое у него нежное, сладкое мясо!
— Откуда он берет каждый день по ягненку? — удивлялись жители аула. Надо проверить.
Ловкие парни забрались на крышу и через широкий дымоход заглянули в саклю. Они увидели, как бедняк вскипятил старую завалявшуюся кость, собрал сверху немного костного жира и этим жиром намазал себе усы. Потом он съел немного тмина — все, что у него было в доме съедобного.
Парни быстро спустились с крыши и зашли в саклю.
— Салам алейкум! Шли-шли и решили зайти в гости к богатому человеку.
— Немного опоздали, только сейчас пообедал жирным барашком. Собрался теперь выйти из дома.
— Ты лучше расскажи, где ты собираешь такой душистый, вкусный тмин?
Бедняк понял, что парни все знают, и повесил голову. С тех пор его усы ни разу не блестели от жира.
Воспоминание. Однажды в детстве отец сильно наказал меня. Побои я давно забыл, но причину побоев до сих пор помню крепко.
Утром я вышел из дома как будто в школу, а на самом деле свернул в переулок, а потом в другой и до школы в этот день не дошел. С уличными мальчишками я до вечера играл в стукалку.
Отец дал мне немного денег, чтобы купить книг, на эти-то деньги я и резался, позабыв все на свете. Деньги, конечно, вскоре кончились, я стал думать, где бы достать еще. Когда играешь в азартную игру и когда отдаешь последнюю копейку, кажется, найдись еще пятачок, и все отыграешь, все вернешь, да еще и выиграешь. Мне тоже казалось, что если я раздобуду немного мелочи, то я отыграюсь.
Я стал просить взаймы у мальчишек, с которыми играл. Но никто не захотел мне дать. Ведь есть примета: если во время игры дашь взаймы проигравшемуся игроку, проиграешь и сам.
Тогда я придумал выход. Я стал обходить все дома в ауле. Я говорил, что завтра приезжают пехлеваны и вот мне поручили собирать для них деньги.
Что зарабатывает бродячая голодная собака, бегая от ворот до ворот? Одно из двух — либо кость, либо палку. И мне тоже — одни отказывали, другие давали. Вероятно, давали мне из уважения к имени моего отца.
Обойдя аул, я подсчитал выручку и понял, что можно продолжать игру. Но и этих несчастных денег не хватило надолго. К тому же во время игры приходилось ползать по земле на коленях. За целый день мои штаны продрались насквозь, а колени исцарапались.
Между тем дома меня хватились. Старшие братья пошли искать меня по всему аулу. Жители аула, которым я наплел насчет приезда пехлеванов, приходили один за другим к нам в дом узнать поподробней насчет их приезда. Одним словом, в то время, когда меня за ухо вели домой, о моих похождениях было известно все.
