Время шло. Страсти разгорались. Инквизитор и Университет снова и снова взывали к тюремщикам Жанны. В весьма энергичных выражениях «святые отцы» требовали, чтобы герцог Бургундский и его вассал исполнили свой долг и выдали, наконец, обвиняемую.
Чего они ждут? Разве они не понимают, что с таким делом тянуть нельзя? Разве они не хотят поддержать свою репутацию добрых католиков?
Но подобные аргументы, видимо, не трогали Бургундца. Требования по-прежнему оставались без ответов.
Тогда Винчестер открыто взял дело в свои руки. Прежде всего он постарался примирить конкурентов.
Чудаки! О чем они спорят? Кто будет судить колдунью? Да ведь это не так уж и важно. Главное, чтобы было кого судить и чтобы виновная была осуждена. Обо всем остальном они смогут легко договориться.
На Деву претендует инквизиция? — Хорошо!
Ее хочет получить Университет? — Прекрасно!
На нее имеет права епископ Кошон? — Тем лучше!
Но не следует забывать и того, кто содержит и обеспечивает их всех, — его величество короля Англии и Франции. Без короля, то есть, проще говоря, без Винчестера, все они ничего не добьются. И герцог Бургундский и его вассал не зря играют в молчанку. Даром свою добычу они не уступят. Дева прежде всего военнопленная. Значит, как таковую ее и следует выкупать. Выкупить может только английское правительство: духовные власти подобной компетенцией не обладают. Против денег «добрый герцог», разумеется, не устоит. Когда же пленница окажется в руках англичан, ее можно будет передать духовным властям.
Судить ее должен специальный церковный суд.
В его состав войдет представитель инквизиции.
Членами суда будут крупнейшие богословы и профессора Университета.
А председателем следует назначить епископа Кошона.
При подобной системе все, включая и герцога Бургундского, будут по справедливости удовлетворены, а обвиняемая предстанет перед образцовым судом.
Что можно было возразить против этого? Недавние соперники быстро пришли к соглашению.
Морщинистый старик в черной сутане легко спрыгнул с коня. Стражник провел его в резиденцию герцога. Филипп Добрый встретил епископа со всеми знаками внешнего почета, принял от него благословение и указал на место возле себя.
Два политика изучающе смотрели друг па друга.
Каждый не мог удержаться от улыбки.
Они были старыми партнерами. Кошон стал епископом по милости Бургундца, а Бургундец много лет пользовался им как своим доверенным агентом. Как они изучили за это время один другого! Им не надо было много говорить и притворяться. Все было ясно без слов. Герцог знал, зачем приехал прелат, а прелат догадывался, что ему ответит герцог.
Тем не менее церемония торга шла по всем правилам искусства, не спеша, с соблюдением полного и обоюдного достоинства.
Кошон пустился в долгие витийствования по поводу веры и благочестия. Он делал реверансы в сторону герцога, восхищался его заботами о церкви, его богобоязненностью и святостью. Вот и в вопросе с этой колдуньей его светлость, конечно, правильно понимает свой долг и, без сомнения, исполнит его.
Герцог не торопился с ответом. Он заговорил о тяжелых временах, о страшном бремени расходов, которые он непрерывно несет в пользу английского союзника… Что же касается Девы, то здесь он бессилен. Разве епископ не знает, что она военная добыча сира де Люксембурга?
Да, епископ прекрасно знает это. Знает он и то, что девчонка была предана Люксембургу батаром Вандонном. Что ж, все это предусмотрено. Правительство его величества не постоит перед расходами. Оно решило оценить рвение своих союзников. Батару будет предоставлена рента в несколько сотен ливров, а сиру Люксембургу можно будет уплатить шесть тысяч…
Герцог молчит. Его лицо непроницаемо. Епископ, также помолчав, продолжает.
Шесть тысяч ливров — это огромные деньги. Целое состояние! И за кого же? За девку-мужичку! Пусть задумается над этим его светлость. Если бы не особые виды английского правительства, никто никогда не предложил бы подобной суммы…
Герцог улыбается. Да, конечно, деньги есть деньги. Ему, герцогу, известны «особые виды» высокочтимого кардинала. При создавшихся обстоятельствах эта девчонка приобретает особый вес. Она стоит не меньше принца крови…
Кошон парирует. Теперь он открывает свой последний козырь. Но этот козырь должен обязательно взять.
Правительство его величества согласно пойти на очень большую жертву. Ему поручено в качестве крайней суммы назвать десять тысяч ливров. Десять тысяч!.. Это более чем цепа принца крови. Это цена короля! Для того чтобы собрать такую сумму, его величеству придется снять последнюю одежонку с нормандских мужиков…
Герцог и бровью не ведет. Судьба нормандских мужиков его, видимо, не беспокоит. Но Кошон слишком хорошо знает его светлость. По едва уловимым признакам, по легкому дрожанию руки, по тому, что партнер молчит дольше обычного, епископ чувствует: клюнуло! Он продолжает как ни в чем не бывало.
Десять тысяч — бешеные деньги. Бешеная удача для тех, кто деньги получит. Но это предел. Ни ливра больше. Если герцог будет упорствовать, его величество предпочтет скорее отказаться от своих планов, нежели продолжать эти переговоры.
Герцог встает. Визит окончен. Предложение, конечно, заманчивое, но он повторяет, что здесь от него мало что зависит. Он не хозяин крестьянки. Пусть епископ переговорит с сиром Люксембургом.
И, уже прощаясь, вдруг добавляет:
— Передайте его высокопреосвященству, чтобы он подумал о деньгах. Разумеется, может ничего и не выйти, но деньги нужно иметь всегда наготове. Собрать десять тысяч в разоренной стране — дело далеко не простое.
Жанна проснулась поздно. И долго не могла понять, где она находится и что с нею. Комната была просторной и светлой. Солнечный луч чуть дрожал на стене. Чистое постельное белье приятно ласкало тело. Руки были свободны.
Руки!..
Мгновенно вернулась память. Жанна подняла руки и опять увидела так хорошо знакомые шрамы, глубокие борозды, выдавленные веревкой. Теперь шрамы из красных стали черными, они больше не болят. Как давно это было! Кажется, прошла вечность…
…После нескольких дней пребывания в Марньи девушка была переведена в замок Болье, принадлежавший сиру Люксембургу. Однако владелец Жанны продолжал беспокоиться за свою пленницу: Болье находился невдалеке от района военных действий и был слабо укреплен.
Приходилось опасаться не только врагов, но и союзников: англичанам ничего не стоило тайно похитить девушку. Один раз Жанна чуть не ушла из замка. Ей удалось покинуть свою камеру и пробраться через внутренний двор. В последний момент ее заметил и вернул привратник. Все это заставило сира Люксембурга подыскивать более безопасное убежище. В конце концов он остановился на своей постоянной резиденции — замке Боревуар, куда и перевел Жанну в начале августа.
