запоминал приемы, которыми пользовался мастер, ценя его индивидуальный подход к каждому спектаклю.
Конечно, взаимное незнание языка мешало нашему общению, и, оставаясь один на один, без переводчика, мы терялись и не могли разговаривать, как, например, с Тонино Гуэрра, с которым мы из этой «ямы» выкарабкивались, пользуясь тем, что наша близость была слишком очевидна, и мы не стеснялись все-таки говорить, используя те немногие слова, что знали на чужом языке. Но зато с появлением переводчицы мы с Франко «набрасывались» друг на друга. Так, вспоминаю рассказ Дзеффирелли об автомобильной катастрофе, в которую он попал, когда за рулем была Джина Лоллобриджида, пригласившая Франко поехать с ней на премьеру какого-то спектакля из Рима во Флоренцию. По дороге случилась авария: машина разбилась, а Джина и Франко серьезно пострадали.
В итоге нашей совместной деятельности выставка приобрела свое лицо, и я был рад оказать эту творческую услугу сеньору Франко Дзеффирелли. В благодарность Дзеффирелли подарил мне свою монографию с трогательной надписью: «Моему лучшему другу — Борису».
Ирина Александровна очень любила театр. Однажды она позвала меня на «Макбета», поставленного на Новой сцене Большого театра. Постановка была очень современной и нам не сильно понравилась. Мы шептались и обсуждали субтитры над сценой, которые мешали, но заставляли все время поневоле задирать голову. Но что отличает театрала — Ирина Александровна, как знаток, то и дело предупреждала меня об интересных фрагментах в музыке или рассказывала, как это было сделано у других режиссеров. Ирина Александровна хорошо знала театр и любила его, потому, наверное, она приветствовала все, связанное с театром в Пушкинском музее. Разговор Ирины Александровны, маэстро Дзеффирелли и Бориса Мессерера мы записали в мае 2004 года, незадолго до открытия выставки.
С Борисом Мессерером и Франко Дзеффирелли
Борис Асафович, я очень рада, что именно вы принимали участие в организации выставки Франко Дзеффирелли, помогали показать его замечательные костюмы, придумали сценографию. Мне кажется, ваше присутствие на этой выставке очень важно, поскольку, на мой взгляд, вы сейчас первый номер среди художников, работающих как в драматическом театре, так и на балетно-оперной сцене. Мы помним ваши спектакли в Большом театре: «Кармен-сюита», «Поручик Киже», «Светлый ручей». Ваши работы в опере с Борисом Покровским, в драматическом театре с Юрием Любимовым, с Олегом Ефремовым, с Анатолием Эфросом.
Борис Мессерер: Мне был очень интересен процесс этой небольшой работы, производящей очень сильное впечатление и ставшей очень поучительной для меня. Обращает внимание прежде всего, что сеньор Франко Дзеффирелли в одном лице осуществляет режиссерско-художественное мышление — что мечта всякого режиссера! Маэстро замечательный художник. Он получил художественное образование, и это очень сильно сказывается в культуре эскиза и в подходе к работе в целом. А режиссерское видение спектакля для меня тоже страшно заметно. Видно, что декорации делал режиссер, потому что каждая деталь прочитывается, совершенно точно понятно, для чего что сделано — здесь вот такая мизансцена, здесь другая мизансцена.
Мне у него очень нравятся удивительные, несколько фантастического свойства конструкции. А так как мы с вами уже обменялись мнениями о выставке и об эскизах для «Трубадура», могу сказать, что они немного напоминают фантазии Тышлера. Пожалуй, для меня это наиболее сильные вещи. Но меня трогает и прочтение Чехова тоже. Я вижу в этом сильное желание постичь литературный первоисточник! Это важно для меня особенно, потому что мы почти лишены этого в силу новаторских приемов, которые у нас превалируют. Традиционное начало в его сценографии — меня это немножко удивляет и вместе с тем радует. Мне интересно видеть, что известный маэстро старается проникнуть вглубь произведений, отчего и приходит известный традиционализм. У него нет тех необоснованных вольностей, которые мы зачастую себе позволяем. У маэстро очень дифференцированный подход и к произведениям классики, и к современным вещам, и он очень виден. Это та вещь, на которую, как мне кажется, несомненно, надо обратить внимание — углубленность подхода. Мы зачастую в нашей художественной практике стремимся к большему самовыражению художника и, наверное, режиссера тоже. А сеньор Франко Дзеффирелли стоит на позиции углубленного прочтения спектакля, то есть он старается сделать максимум для того, чтобы проникнуть внутрь художественной ткани, литературного смысла спектакля. Вот этому в первую очередь, как мне кажется, у него надо учиться! В связи с этим вспоминаются великие работы знаменитых режиссеров, таких как постановка «Гамлета» Питера Брука с Полом Скофилдом. Вот пример внимательного прочтения спектакля. Здесь, у синьора Дзеффирелли, мы видим то же самое! Как ни странно, у замечательного итальянского маэстро, который, казалось бы, может быть свободнее в своем творчестве, удивительным образом прочитывается старание проникнуть в самую суть того, что предлагается вниманию зрителей, и приникнуть к литературному первоисточнику.
Ирина Антонова: Интересно, что маэстро явно варится в котле модернизма в силу своего времени и происхождения, я это видела в его работах на сцене и в кинематографе, но когда я разглядывала его эскизы, меня несколько ошеломило такое внимательное отношение к любой реалистической детали!
БМ: Мы с вами проходим одинаковый путь. У меня тоже сначала даже некоторое было отторжение столь традиционного подхода, а потом он стал для меня трогательным, потому что эта любовь к деталям замечательна!
И здесь я хочу сделать комплимент вам и музею. Я много сотрудничаю с вами, но меня всегда поражает музейный подход, то есть страшно тщательный и академический, к устройству выставок в стенах музея. В этой выставке он есть тоже. И хотя мы с вами допускаем определенные вольности в нашей совместной истории, но здесь, в этом пространстве, есть и ощущение театральности, и еще один уровень масштаба, поскольку выставка эта камерная по нашему оформлению, но главное, остается музейный подход, а это значит, внимание и точность во всем — в развесках, в уточнениях сюжета, и при этом есть показ свободного творчества замечательного художника. Музей может смело гордиться этим!
ИА: Борис Асафович, у вас архитектурное образование, а ведь Дзеффирелли тоже хотел быть вначале архитектором, и он оканчивал Академию изящных искусств и архитектуры. Не кажется ли вам, что в его работе очень сильно архитектурное видение?
БМ: Оно безусловно есть! Есть грамотность архитектурных деталей, и экстерьера, и интерьера предлагаемых декораций. Все есть! Это грамотное прочтение. Зачастую с архитектурой очень вольно обращаются, и — тире — безграмотно. А здесь эта культура, несомненно, есть. Это и общеевропейская, наверное, культура, но и итальянская. Все прорисовано и построено замечательно тонко и точно. Вот это меня тоже
