Стараясь довести до конца задуманное, Шатров решил подчеркнуть то, что считал для себя главным:
- Значит, командир взвода имеет право на эксперимент?
- Да, имеет, - подтвердил Ячменев.
Он догадывался, куда клонит лейтенант.
- Тогда за что же меня отхлестали? Я целый год присматривался к рядовому Судакову. Признаюсь вам честно, не знал, как к нему подступиться. Я даже побаивался его. Я презирал себя в душе за беспомощность. Но я не мог допустить, чтобы из армии ушел человек с пороками, которые в нем, несомненно, есть. Мне до сих пор не понятен этот солдат. Я должен, обязан его познать. Я хотел показать, к чему может привести его инертность. Надо же когда-то им заняться! Эксперимент обошелся мне дорого. Меня отстегали публично. А подумали вы, товарищ подполковник, о том, что теперь и я и другие взводные не станут заниматься рискованными опытами? Не кажеся вам, что сегодня на собрании вместе со мной подсекли инициативу?
Ячменев терпеливо ждал, пока лейтенант выскажет все. Когда Шатров замолчал, подполковник остановился и с любопытством посмотрел ему в лицо.
- Вон ты куда клонишь! А шелухи у тебя, брат, в голове, оказывается, еще много! - весело сказал подполковник.
Они стояли друг против друга на вершине бархана и со стороны были похожи на людей, готовящихся к драке.
- Высказался. Все сказал?
- Все.
- Так вот, дорогой товарищ Шатров, суждения твои - самая настоящая абстракция. Вот ты говоришь: "Командир взвода имеет право на эксперимент" и ставишь на этом точку. А я с этим согласиться не могу и заявляю: каждый командир, в том числе и взводный, имеет право на эксперимент, риск, инициативу, но не вообще, а в конкретных, дозволенных ему масштабах. Если мы все начнем фантазировать и проводить опыты, позабыв о дисциплине и субординации, это будет, дорогой мой, настоящая анархия!
Шатров слушал подполковника, смотрел на его белобровое лицо и старался не только понять, но и запомнить, что он говорит.
- Эксперимент - это одно из проявлений инициативы, - продолжал Ячменев. - А главный закон инициативы в том, что она должна быть направлена в сторону наилучшего выполнения полученной задачи или своих повседневных обязанностей. Твоему взводу было приказано выйти на рубеж атаки в точно определенное время. А ты проявил "инициативу" и пришел позже. Дал возможность "противнику" на этом участке опомниться. Обнажил фланг батальона. И это, по-твоему, называется эксперимент? Поделом тебе всыпали за такое экспериментирование! Теперь ты надолго запомнишь, что все усилия и эксперименты должны быть направлены только в одну сторону - как лучше выполнить приказ. Дошло?
Шатров кивнул.
- Ну, может быть, и не совсем дошло, - сказал замполит. - Постарайся понять все это - правда на моей стороне. Ну пошли, где твои войска?
- Вон, около тех кустов саксаула.
Офицеры зашагали дальше. Шатров, глядя в сторону кустов, с опаской подумал: "Что-то никого не видно, траншеи не роют. Сейчас придем, а солдаты, наверное, спят. Достанется мне от замполита после высоких материй самая прозаическая вздрючка!"
- Теперь насчет этого Судакова, - сказал Ячменев. - Ты применил к нему сильнодействующее средство. Дорого это тебе обошлось. А уверен ли ты, что это на него подействует?
- Нет, - сознался Шатров.
- Ну вот, значит, даже своей цели не достиг. Что он за человек?
- Образование десять классов, грамотный парень, но какой-то опустошенный. Ничем не интересуется.
Ячменев помрачнел. Лейтенант видел, как на глазах портилось настроение замполита. Полагая, что причина этой перемены в его поверхностном докладе, Шатров заторопился, стараясь высказать все, что знал о Судакове, лишь бы побольше:
- Стреляет удовлетворительно. Физически не развит. Открыто в пререкания не вступает, но делает все без желания. За ним нужен постоянный контроль.
Шатрову показалось, что упоминание о необходимости постоянного контроля должно понравиться замполиту. Однако Ячменев шагал задумчивый и мрачный. Наконец он глубоко вздохнул и сказал:
- Слова, слова! Какие они терпеливые! Если бы они имели свойство возвращаться, как бумеранги, и щелкать нас по лбу, мы бы ими так не разбрасывались. Ты слыхал, есть такая наука - психология? - с явной иронией в голосе спросил подполковник.
- Даже изучал.
- И я слыхал и тоже изучал, - задумчиво продолжал Ячменев. - Зачеты и экзамены сдавали в училищах и академиях. Но знания эти мы доносили только до преподавателя. Получали отметки и выходили за дверь с пустой емкостью.
Ячменев постукал пальцем по голове.
- А психологией, как это ни странно, мы всю жизнь занимаемся. Кто работает с людьми, без психологии обойтись не может. И вот мы ошибаемся, одерживаем победы, с годами накапливаем опыт, и все это мучительно, кустарно. А в библиотеке лежит на полке запыленный учебник психологии, где даны отправные данные для познания и воспитания человека. Да что там учебник! Ученые социальной психологией начали заниматься. А мы бредем впотьмах и, не терзаясь угрызениями совести, беремся за улучшение характеров людей. Когда это у нас в полку кончится, товарищ Шатров?
Лейтенант пожал плечами, хотел пошутить: "Это не мои масштабы для экспериментов", но сдержался; подполковник ответил сам:
- А кончится это, когда вызовут меня на Военный совет, возьмут за шиворот и спросят: "А почему вы, товарищ Ячменев, так равнодушно взираете на эту психологическую немощь?"
Вздохнув, подполковник продолжил:
- Вернемся с учений, товарищ Шатров, поставим вопрос о психологии ребром, и не только для молодых офицеров, а в общеполковом масштабе. А пока вот тебе совет: при подходе к Судакову, да и к другим подчиненным уясни прежде всего две вещи: первая - в чем главные черты характера человека, что является направляющим в его жизни и в службе. И вторая - объясни себе выявленные в человеке черты, определи, как и почему они сформировались. Познав для начала хотя бы это, ты будешь браться за конкретные недостатки.
Офицеры подошли к участку взвода. Солдаты, к радости Шатрова, не спали, они рыли окопы. Сержанты догадывались, что командиру взвода жарко на собрании, и, желая хоть чем-то облегчить его положение, организовали инженерные работы по всем правилам.
Ячменев прошел вдоль траншей, перекинулся несколькими словами со знакомыми солдатами и попрощался с Шатровым:
- Поеду, меня, наверное, уже ищут. Желаю успеха.
Подполковник оглянулся и, как предполагал, увидел неподалеку зеленый газик, на котором приехал на собрание. Шофер все время, пока шли офицеры, потихоньку двигался на некотором удалении, чтоб не мешать разговору гулом мотора.
Замполит уехал. Он даже не подозревал, а узнал бы, так, наверное, от души посмеялся, что стал первым объектом анализа по той схеме, которую предложил лейтенанту. Шатров глядел на удаляющийся газик и думал: "Главная его черта - это, пожалуй, целеустремленность. Вот хотя бы несколько последних часов его работы - провести собрание в ходе учения очень трудно, а он провел. Нашел и обсудил главную причину неудачи батальона. Докопался до истины. Да и все последующие действия Ячменева - это продолжение намеченной им линии. Не случайно велел мне его дождаться. И со мной пешком пошел, а не подвез на машине, потому что поговорить хотел".
