Глава XIII
...Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и' некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налетывражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении..."
Гитлеровцы рассчитывали на "молниеносную" войну и в планах своих отводили одно из первых мест авиации. На территории самой Германии, на землях порабощенных фашистами европейских государств дымили трубы ста пятидесяти заводов, строивших самолеты и моторы. У границ Советского Союза к началу войны сосредоточились четыре воздушных флота из пяти, составлявших тогда гитлеровскую авиацию, - около восьмидесяти процентов всех самолетов. Это были тысячи "Юнкерсов" и "Мессершмиттов", готовых подняться в воздух по первому сигналу.
На рассвете двадцать второго июня они поднялись.
До Забайкалья, которое находилось в нескольких тысячах километров от любой точки советско-германското фронта, конечно, не мог долететь ни один фашистский самолет. Но как только радио принесло весть о нападении гитлеровцев, на аэродроме все пришло в движение, засуетилось, забегало, заволновалось, будто по сигналу "готовиться к отражению воздушного противника".
После митинга Полбин обошел самолетные стоянки. Экипажи были на местах, и летчики провожали командира молчаливыми взглядами, в которых был один и тот же вопрос: "когда?" Шабалов, стрелок-радист самолета Пресняка, сказал застенчиво и торжественно:
- Мы готовы, товарищ майор. Когда вылетать?
Полбин и сам думал о том же. Но ему некого было спрашивать, и он, полный внутреннего беспокойства, только чаще обычного отворачивал рукав гимнастерки и поглядывал на часы. Этот нетерпеливый жест заметила во время обеда Мария Николаевна и не удержалась:
- Ваня, когда?..
Оказалось, очень скоро. Двадцать пятого вечером Полбин сказал жене:
- Манечка, приготовь чемодан, завтра мы уезжаем.
Утром он расцеловал Виктора и Людмилу, подержал на руках двухмесячную Галинку (она, безмятежно посапывая, продолжала спать на его плече) и взял чемодан. У порога обернулся, подозвал Виктора:
- Тебе мой фонарик нравился. Возьми его.
На вокзале он все время быстро ходил вдоль эшелона, что-то проверял, приказывал, и Мария Николаевна остро завидовала другим женщинам, чьи мужья неотлучно находились с ними до последнего паровозного гудка.
Поезд ушел.
Путь его лежал на запад, все время на запад. За Уральским хребтом, в небольшом городке, летчики получили новенькие, хорошо оснащенные СБ и вскоре завершили многодневное путешествие коротким воздушным броском в сопровождении истребителей.
На фронтовой аэродром прилетели в середине жаркого июльского дня. Приземлившись, Полбин поспешил в штаб.
Командир соединения, грузный, седоватый полковник с квадратным лицом, принял Полбина в прохладной землянке на опушке леса. Стол командира был завален картами, листами боевых донесений, планшетами аэрофоторазведки. Из груды бумаг, как черный рогатый жук, высовывался настольный телефонный аппарат учрежденческого типа. Рядом с ним стоял зеленый деревянный ящичек полевого телефона. Зуммер этого аппарата беспрестанно жужжал, но полковник не брал трубки. Очевидно, линия была параллельной.
Выслушав доклад, полковник внимательным взглядом окинул Полбина, чуть заметно повел бровью, увидев его начищенные сапоги, и остановил глаза на ордене Ленина:
- За финскую?
- Нет. Халхин-Гол.
- Ну да, вы оттуда. Забудешь в этой... Он не договорил, пощипал бровь, взял трубку, послушал и положил ее на место.
- Хорошо, майор. Хорошо, что материальная часть в исправности. И вообще быстро обернулись. Все у вас летают по приборам, в облаках, ночью?
Полбин ответил.
- Сегодня у нас пятнадцатое. - Полковник, прикидывая, посмотрел на ручные часы, как будто они могли служить календарем. - Один день на размещение личного состава и осмотр материальной части. Послезавтра - на задание. Людей с самого начала настройте: условия работы на нашем участке... - он сделал короткую паузу, - бодрящие...
Полбин условился с Ларичевым, что в целях экономии времени они поделят обязанности: комиссар и секретарь партбюро Пасхин возьмут на себя размещение летчиков, а он вместе с Бердяевым и Ворониным займется остальными делами. Самым важным для себя он считал поскорее и поосновательнее вникнуть в боевую обстановку на этом участке фронта.
По пути в действующую армию, в вагоне, на коротких остановках, Полбин внимательно перечитывал свои записи времен Халхин-Гола, просматривал сохранившиеся карты. Пригодились разработки по тактике и другим предметам, сделанные по заданиям преподавателей академии, заочником которой он состоял очень недолго, менее полугода.
Полбин понимал, что борьба будет во сто крат трудней, чем в небе над озером Буир-Нур. То, что командир дивизии определил как "бодрящие условия работы", на деле представляло собой картину величайшего боевого напряжения.
Гитлеровцы рвались к Смоленску. Танки Гудериана, неся потери, бешено, напролом лезли на восток. Целей было достаточно, и бомбардировщики то и дело снимались с аэродрома, чтобы бить по скоплениям противника. Каждый раз, когда "девятка" возвращалась с задания, глаза оставшихся на земле летчиков, техников, поваров устремлялись к небу: "все пришли?" Небо было белое от зноя, по земле вслед за рулящими самолетами, закрывая их, катились облака рыжей пыли. Нередко случалось, что приземлившийся СБ добегал до конца взлетной полосы и там бессильно останавливался. Пыль медленно оседала на него. Тотчас же с тревожными гудками мчалась к нему санитарная машина, из кабины самолета вытаскивали поникшее окровавленное тело, и санитарка, властно требуя дороги, уходила в сырую глубину леса.
Зной, непрерывное гудение самолетов, звуки команд, глухое урчание бензозаправщиков, завывание сирены, крики "воздух!" - вот как выглядела эта "бодрящая" симфония...
Полбин побывал в подразделениях, летчики которых уже участвовали в боях. Он узнал, как распределяется зенитный огонь противника по высотам, узнал, что до тысячи двухсот метров бьют зенитные пулеметы и мелкокалиберные пушки, выше - пушки все более крупного калибра, но обладающие меньшей скорострельностью, а стало быть, и плотностью огня. Ему рассказали о повадках вражеских истребителей, о том, как любят "Мессеры" предательские удары "из-за угла" - из облаков, со стороны солнца, но как они боятся открытого, смелого боя. Разведчики и дешифровщики ознакомили его с характерными боевыми порядками фашистских танков, артиллерии и наземных войск.
