- Умерла,- жестко сказал Масленников.
Собственно говоря, он не знал, умерла или жива Мэри Пикфорд, но, раз заговорив на эту тему, хотел поразить слушателей своей осведомленностью.
- А Бестер Кейтон? - с тревогой спросила Аня.
- Умер.
Ванин рассмеялся.
- Что смеешься?
- Говоришь о них, как будто пишешь сводку потерь за последние сутки.
- Очень хороший был артист,- сказала Аня.
Ей было грустно, что Бестер Кейтон умер. Она вспомнила его длинную, печальную, никогда не улыбавшуюся физиономию, и ей стало жаль, что умер именно он.
- Не умер он,- сказал Ванин, посмотрев на Аню.
- Нет, умер,- горячо возразил Масленников.
- Ну ладно, пусть умер,- согласился Ванин, вспомнив о смешной стороне этого спора здесь, в Сталинграде.- Я пойду проверю посты,- добавил он, надевая шинель и этим тоже давая понять, что разговор окончен и в конце концов не так уже важно, умер или жив Бестер Кейтон.
- Там капитан уже обходит,- сказал Масленников.
- Он, может быть, в роте где-нибудь задержался, а мне все равно надо проверить...
Ванин вышел из блиндажа.
- А вы все-таки прилягте,- предложил Масленников.- Мы вам тут в углу завтра койку сколотим, а пока на моей ложитесь.
Ане не хотелось ложиться, но она не стала спорить и, стянув сапоги, прилегла на койке, плотно, до самой шеи накрывшись шинелью.
- Послушала вас, а спать не хочется,- улыбнулась Аня.- Рассказывайте, как вы здесь живете.
- Прекрасно,-- ответил Масленников таким тоном, словно перед ним была не Аня, а прибывшая из Читы делегация с подарками. Потом, спохватившись, что это же была Аня, которая не хуже его знает, что здесь происходит, добавил: - Сегодня все атаки отбили. Капитан прекрасно выглядит. Мы за него тут беспокоились.
- Я тоже,- сказала Аня.
- Но его даже не поцарапало. Генерал сказал, что представил его к ордену Ленина за то, что два раза ходил к Ремизову ночью.
Ну что же еще? По случаю встречи выпили немного за победу. А я, про себя, и за вас выпил.
- Спасибо.
- Я очень рад, что вы здесь,- продолжал Масленников.- Знаете ли, когда все мужчины да мужчины, как-то грубеешь в этой обстановке.- Он почувствовал, что фраза у него вышла нарочито мужская, и залился румянцем.Может, закурить хотите?
- Я не курю.
- Я тоже до войны не курил. Но в этой обстановке тянет. Время быстрее летит. Закурите.
- Ну хорошо,- согласилась Аня, понимая, что, закурив, доставит ему удовольствие.
Он вынул из кармана гимнастерки единственную лежавшую там папиросу и подал Ане, сам же стал свертывать самокрутку. Потом спохватился, что не дал спичку, вскочил, рассыпал табак из самокрутки, чиркнул спичку и поднес Ане. Она неумело закурила, быстро втягивая и сразу же выпуская дым.
- Может быть, все-таки хотите кушать? - спросил Масленников.
- Нет, спасибо.
- А воды вам принести?
- Нет, спасибо.
Масленников замолчал. Здесь под его защитой находилась жена его начальника и товарища, и он относился к ней с той трогательной предупредительностью, какая бывает только у мальчиков. Ему хотелось окружить ее заботой, дать ей понять, что он самый верный друг ее мужа, что она вполне может на него положиться и что вообще нет ничего такого, чего бы он не сделал ради нее.
Так они помолчали несколько минут.
- Миша.
- Да.
- Вы ведь Миша?
- Да.
- Вы очень хороший.
Услышав эти слова "вы очень хороший", Масленников почувствовал, что хотя они, наверное, однолетки с Аней, но она чем-то много старше его.
- Миша,- словно запоминая его имя, повторила она, закрыв глаза.
Когда Масленников о чем-то спросил ее, она не ответила. Она заснула сразу, в ту же секунду, как закрыла глаза.
Он сидел один за столом в тишине, которая изредка прерывалась далекими выстрелами. На койке, в двух шагах от него, спала женщина, жена его товарища, очень красивая (как ему казалось), в которую он бы влюбился, если бы она не была женой его товарища (так думал он), и в которую он уже был влюблен (так было на самом деле, но он бы никогда себе в этом не признался). Он почему-то вспомнил брата и шумную подмосковную дачу, куда брат его часто ездил после того, как вернулся из Испании, и потом, когда вернулся из Монголии. Должно быть, потому, что брат много раз рисковал жизнью, он любил, чтобы в эти приезды кругом него было шумно и весело. Он приезжал на дачу с красивыми женщинами, сначала с одной, потом, через год, с другой. Он был всегда шумный, веселый, и казалось, что все дается ему легко - и друзья и любовь. И Масленников замечал, что от этого брату бывало скучно. Приехав на дачу в большой компании и с женщиной, которая казалась Масленникову такой замечательной, что он бы не отошел от нее ни на шаг, брат вдруг говорил: "Мишка, пойдем на бильярд",- и они, запершись, играли по три часа на бильярде. А когда стучали к ним в дверь и женский голос звал: "Коля",- брат прикладывал к губам палец и говорил: "Тс-с-с, Мишка",и они молчали, пока легкие шаги не удалялись от двери, и тогда продолжали играть снова. Брат говорил: "А ну их к господу богу",- и Масленников удивлялся: ему было это непонятно и казалось, что сам он, если бы его звал этот женский голос, не смог бы вот так промолчать и играть на бильярде. Кончив играть на бильярде, брат возвращался ко всей компании и с той женщиной, на голос которой он только что не откликался, бывал так нежен, что казалось, он на все для нее готов. А потом незаметно подмигивал Масленникову, как сообщнику, словно говоря: "Не в этом счастье, милый, не в этом счастье". Но Масленникову 'казалось, что счастье именно в этом.
Он вспомнил брата, и дачу, и бильярд. Где же брат? О нем давно уже ничего не было в газетах. И вдруг он представил себе, что брат погиб, и невольно подумал, что если те, кто бывал тогда в шумной компании на даче, и женщины тоже, узнают о гибели брата, они, конечно, поговорят о нем, наверное, даже выпьют за него и будут вспоминать, как бывали с ним на даче, а больше, пожалуй, ничего и не произойдет. А вот если Сабуров погибнет,что тогда сделает Аня? Она, наверное, станет совсем не такая, как сейчас, с ней произойдет что-то страшное. С теми же, кто бывал у брата, ничего страшного не сделается, и, может быть, поэтому брат уходил с ним играть на бильярде и не отзывался на их стук.
Он посмотрел еще раз на Аню, и юношеская тоска по любви- не к ней, а вообще по любви - охватила его. Ему очень захотелось дожить до конца войны, чтобы тоже приезжать к брату на дачу, и тоже не одному, но чтобы это было совсем не так, как у брата. Он стал придумывать, какая она будет, эта женщина, но когда думал о ней вообще, то наделял ее самыми замечательными качествами, а когда воображал себе ее лицо, ему чудилось лицо Ани.
Он задремал, сидя на табуретке у стола, и вздрогнул, когда его окликнул Ванин, вернувшийся с обхода постов.
