— Напрасно вы так спешите. У него же талант.
— В плотницком деле тоже без таланта, на тяп-ляп, не обойтись. А учить дальше его я не осилю.
На этом они и расстались. Однако Беспалов был, как говорится, себе на уме. Очень скоро мы смогли убедиться в этом.
Ю. А. Гагарин. 1961 г.
Почта его была обильной. Июнь 1961 г.
Валентина Гагарина с дочкой Галей. 1961 г.
Ю. А. Гагарин с родителями идет на митинг в городской парк. Гжатск. 1961 г.
«Ну а бога не встречал там, наверху-то?» Лето 1961 г.
В родной школе. Гагарин беседует с членами кружка юных космонавтов
Среди преподавателей и учащихся родной школы. Гжатск. Летом 1961 г.
У матери
Ю. А. Гагарин с племянницей Людой. Гжатск. 1961 г.
Ю. А. Гагарин среди пионеров Гжатска. 1961 г.
Ю. А. Гагарин и смоленский поэт Владимир Простаков
На берегу Гжати. Юрий и Борис Гагарины. 1961 г.
На рыбалке. 1961 г.
Одно из увлечений космонавта — кинокамера. 1962 г.
Ю. А. Гагарин с дочкой Галей
Лев Михайлович увел на зимнюю рыбалку Юру, Женю Васильева и Валю Петрова.
Зачин оказался удачным. Юра и Валя Петров принесли домой по три щуки, причем не маленьких: по килограмму и больше каждая. Отец, однако, засомневался:
— Небось учитель подарил? Чтобы вы сами поймали — ни в жизнь не поверю.
— Сами,— упорствовал Юра.— И опять пойдем.
На следующую рыбалку увязался за ними и Борис. Не прошло, однако, и часа, как он уже вернулся назад.
— Что же ты, рыбак? — спросили его.
— Ветер не с той стороны, не клюет рыба,— оправдывался он.
— А что же Юра с учителем там делают? Почему не идут по домам?
— Что делают... Разожгли костер, греются и про самолеты разговаривают. Какие они бывают...
Так и зачастил Юра на рыбалку. Случалось, и нередко, что вся их «бригада» возвращалась с пустыми руками, но на Юру завидно было посмотреть: бодрый, веселый, радостно-возбужденный. И ко всем с вопросами:
— Валь, ты на реактивном самолете хотел бы полететь?
— Папа, а когда ты в первый раз самолет увидел?
— Борьк, а ты знаешь, как Чкалов под мостом летал? Эх, лопух! Отец ворчал:
— Забивает Лев Михайлович мальчишке голову глупостями. Ни к чему все это...
— Беспалов дурному не научит,— вступилась мама.— Возле такого человека побыть полезно.
И выходило по ее. Лев Михайлович, к примеру, учил ребят беречь и ценить время, и Юра, прислушиваясь к его советам, составил режим дня: в семь утра подъем, обтирание холодной водой после непременной зарядки, час на завтрак и повторение уроков... От режима ни на шаг не отступал.
— Давай поборемся,— петухом налетел он на меня однажды.
Мне стало смешно:
— Ну что ж, давай.
Я-то думал, что справлюсь с ним шутя, а у него оказались железные мускулы. Пришлось повозиться.
* * *
В последние годы Лев Михайлович Беспалов жил в Нальчике. Не единожды тронутый пулями на войне, он вынужден был покинуть Гжатск по состоянию здоровья.
Несколько раз наезжал Лев Михайлович ко мне в Рязань, гостил. Конечно же вспоминали мы с ним Юру.
— Я в него как-то сразу поверил,— рассказывал Лев Михайлович.— Пытливый, собранный и очень дисциплинированный парнишка был. Из таких отличные летчики получаются.
Старый учитель не скрывал, что сознательно старался подогреть в Юре увлеченность авиацией, интерес к летному делу.
— Я и сам бы ни за что не оставил самолет, да здоровье подвело. А знаешь, Валентин Алексеевич, живому человеку всегда хочется, чтобы кто-то продолжил его дело.
Юре в жизни везло на хороших товарищей и хороших учителей. Таким добрым другом и наставником и был для него в школьные годы учитель физики Лев Михайлович Беспалов...
Грустно об этом говорить, но, когда готовилось к печати второе издание книги, из Нальчика пришла черная весть: Лев Михайлович умер. Одна мысль согревает меня: Беспалов увидел Юрин взлет, услышал слова его благодарности за науку — и об этом я еще скажу. И первое издание этой книги посылал я ему, и получил в ответ теплое письмо. Лев Михайлович знал, как хорошо помнят его в нашей семье...
Они возились с Тобиком, Юра и Бориска, учили его — безуспешно учили — всем собачьим премудростям, когда вдруг заскрипела калитка и во дворе появился Валька Петров.
— Привет!
Выглядел Валька куда как лихо: на голове пилотка из газеты, туго набитый рюкзак висит за плечами, удочки в левой руке.
Юра кинулся к товарищу:
— Ты где пропадаешь? Я к тебе раз сто, наверно, заходил, а у вас все замок на дверях.
Петров насмешливо прищурил глаза.
— Будто не знаешь. Весь класс целую неделю на сенокосе вкалывает, а староста дома отсиживается.
— Как вкалывает?
— Обыкновенно. Сено ворошим, сушим помаленьку. Кто косой умеет, тому и косу дают. Мне, например. Это нынче у меня выходной — Лев Михайлович за удочками послал. И велел к тебе заглянуть. Может, говорит, заболел Гагарин. А ты с собачкой забавляешься... Интересно! Дезертир ты, Юрка.
— Да я и не знал ничего.
— Прикидываешься, не знал. Мы, когда в колхоз уезжали, Борьке вашему наказывали, чтобы передал. Правда, Борьк?
Борис невразумительно угукнул и нагнулся к Тобику, принялся чесать его за ухом. Юра, потемнев лицом, рванулся к брату:
— Ты чего молчал, а?
Борис моментально сообразил, что без трепки не обойдется, и метнулся за ворота. Перебежав дорогу, он остановился, оглянулся. Поняв, что теперь догнать его не так-то просто, выкрикнул:
— Я забыл. Заигрался и забыл!
Не мог же он, в самом деле, покаяться в том, что сознательно скрыл от старшего брата наказ классного руководителя шестого «А». Как объяснить Юрке, что без него тут ему, Борису то есть, будет тоскливо и скучно. Нет, вслух говорить такие вещи не позволяет мужская гордость.
