фильм проигнорировали. Правда, одно из них, «Positif», в марте 1972 года упомянуло о «Неделе советского кино»; критик Жак Демёр писал, что открыл для себя «два больших таланта»: Глеба Панфилова и Андрея Михалкова-Кончаловского. Фильмы Юрия Ильенко и Андрея Смирнова, по его словам, «неровные, но яркие и многообещающие». «Были, правда, еще три картины, – добавляет он, – так сказать, тяжелая артиллерия, но их, право, не стоило везти на фестиваль» [404]. В числе последних, как видим, и «Двенадцать стульев». Имя режиссера Демёру, по-видимому, не знакомо («как говорят, мастер сатирического кино»), и он обвиняет его в механическом перенесении литературного оригинала на экран и потчевании зрителя протухшими объедками, оставшимися со времен ФЭКС» (эта аббревиатура вошла в обиход французской критики). Фильм, считает критик, чересчур затянут («нескончаемые два часа пятьдесят минут» [405]) и похож на «неудобоваримый слоеный пирог с привкусом пассеизма»:
Несколько забавных трюков, несколько немых сцен, не столько смешных, сколько умиротворяющих, колоритная игра Сергея Филиппова, который исполняет роль предводителя дворянства Воробьянинова, оригинальность музыки не искупают изнуряющей многословности диалогов, отягощенных закадровым комментарием, обилия заезженных штампов, словно в дешевом водевиле, неудачного смешения комических стилей, а также комического и драматического жанров, избыточности, которую создают оформление некоторых декораций в примитивистском стиле и использование анимации [406].
Что касается второго журнала, «Cahiers du cinéma», он, кажется, вообще обошел молчанием и фильм Гайдая, и сам фестиваль, и это молчание тем более удивительно, что тогдашние его редакторы были буквально помешаны на советском кинематографе: в январе-феврале 1971 года выходит спецвыпуск, посвященный Эйзенштейну; из номера в номер печатаются статьи о том же Эйзенштейне, Довженко, Дзиге Вертове, Козинцеве, Трауберге и других родоначальниках советского кино [407]. Подобная же тенденция прослеживается и в «Positif»’е, пусть и в меньшем масштабе. Так, заметка Жака Демёра о «Неделе советского кино» появилась в подборке «На этой неделе умер Михаил Ромм» [408], где сообщения о проходящем фестивале чередовались с материалами о жизни и творчестве Ромма, а предыдущий раздел был посвящен Александру Медведкину.
Оба издания («Cahiers du cinéma» даже в большей степени, чем «Positif») сфокусированы на прошлом советского кино и всех сопутствующих ему явлениях: экспериментах с формой, заряженности идеологией, поисках киноязыка. После мая 1968 года многие французские киноманы объявляют себя революционерами, спорят об эстетических понятиях и о марксизме и мнят себя большими интеллектуалами. Они совершенно невосприимчивы к гайдаевскому юмору, тем более что, за редким исключением, плохо представляют себе советскую действительность.
Гайдай в Франции: ни статей, ни монографий
Итак, искать в тогдашних французских кинематографических журналах отзывы о фильмах Гайдая было бы бесполезно. Непохоже также, что им особенно интересовались слависты, хотя экранизация произведений, хорошо известных во французских университетах (Булгаков, Ильф и Петров, Зощенко, Гоголь), по идее, должна была привлечь их внимание, равно как и манера изображения Гайдаем советского общества. Что до книг, посвященных советскому кино, они тоже рассказывали главным образом о первопроходцах. Так, в 1966 году близкое коммунистам издательство «Les éditeurs réunis» выпустило том, названный редакторами, Жаном Шницером, Людой Шницер и Марселем Мартеном, «Советское кино глазами тех, кто его создал». В том-то и дело, что «создал» (в прошедшем времени): режиссеры, чьи автобиографические сочинения включены в книгу – Юткевич, Эйзенштейн, Александров, Кулешов, Вертов, Козинцев, Пудовкин, Довженко, Ромм, – или уже умерли, или лучшие свои вещи сняли в далеком прошлом. Однако с первых же строк речь велась о произведенном ими «революционном перевороте», об изменениях, привнесенных ими в искусство, которое, «окончательно освободившись от оков прошлого… созидает грядущее» [409].
Риторика здесь чисто идеологическая. С 1962 по 1979 год Люда и Жан Шницеры опубликовали во Франции по меньшей мере шесть книг о советском кинематографе и тех, кто стоял у его истоков. Исследователи Октября и его адепты в одном лице, Шницеры направляли и формировали представление о советском кино во Франции. У них были предшественники, например Леон Муссинак (1890–1964), чья книга 1928 года «Советское кино» выходит вторым изданием в 1976‐м [410], а в 1963 году этот убежденный коммунист публикует книгу об Эйзенштейне. Швейцарская серия «L’âge d’homme», славящаяся великолепными изданиями русской литературы, в 1976 году печатает французский перевод книги американского историка Джея Лейды «Kino. История русского и советского кинематографа». Но выход в свет оригинала приходится на конец 1950‐х, и фильмография в нем доведена лишь до 1958 года.
В 1981 году парижский Центр Помпиду выпускает коллективный труд «Русское и советское кино», иллюстрированный том чуть ли не энциклопедического охвата, до сих пор еще не потерявший своего значения. Проект был «затеян в связи с ретроспективными показами русских и советских фильмов в 1979–1980 и 1981 гг.» и осуществлен благодаря «любезной поддержке» Госкино, Госфильмофонда, Союза кинематографистов, общества «СССР – Франция» и др. [411] Том объединяет статьи, связанные друг с другом перекрестными ссылками, и информацию о фильмах, но, судя по именному указателю, Гайдая нет ни в одном, ни в другом разделе; он присутствует лишь в сводной таблице, отражающей «культурно-политические события» периода 1890–1980 годов. Зато тут его имя (правда, набранное микроскопическим шрифтом) упомянуто четыре раза и фигурирует в следующих списках: в числе родившихся в 1923 году и в качестве режиссера кинокартин «Двенадцать стульев», «Иван Васильевич меняет профессию» и «Не может быть!». Но ни один из указанных фильмов не удостоился отдельного обзора, а остальные киноленты Гайдая даже не отмечены. То, что их посмотрели миллионы людей, по-видимому, не кажется составителям заслуживающим внимания обстоятельством.
Между тем при обществе «СССР – Франция» (воплощение официоза!), расположившемся в Париже по адресу рю Буасьер, 61, в здании, занимаемом советским посольством, действует «Комиссия по вопросам кино», которая с 1980 по 1988 годы выпускает брошюру на французском под названием «Аспекты советского кино». Седьмой номер этой брошюры за 1985 год посвящен «проблемам молодежи». В предисловии читателю напоминают, что «деятельность комиссии призвана помочь народам наших стран лучше узнать друг друга» [412] и что материалы пишутся французами, в том числе и несколькими русскоязычными. Однако «фильмография советских картин о молодежи» – растянутый на пятнадцать страниц список кинокартин, расположенных в хронологическом порядке, от «Барышни и хулигана» (1918) Маяковского до фильма Динары Асановой «Милый, дорогой, любимый, единственный…» (1984) – не включает ни единой картины Гайдая, чье имя, кажется, ни разу не попало на страницы брошюры.
Равнодушие специалистов по советскому кино к создателю «Двенадцати стульев» объяснялось, по меньшей мере, двумя причинами: с одной стороны, отсутствием в его фильмах идеологической составляющей, с другой – обращением к широкой аудитории и горячим откликом с ее стороны. Если
