Его друг Душан Вемич говорит о Джоковиче: «Он рад находиться в центре внимания». Это не завуалированный выпад, просто утверждение, что Джокович по натуре актер, поэтому, когда на China Open его спросили, не хотел бы он принять участие здесь, в Пекине, в «Битве полов 2» против лучшей китайской теннисистки Ли На, он охотно согласился, хотя больше ради развлечения, чем для борьбы за гендерное равенство. На протяжении 2013 г. проходило еще много других событий, посвященных 40-летию основания Женской теннисной ассоциации и знаменитой победе американской легенды Билли Джин Кинг над шовинистически настроенным соотечественником Бобби Риггзом на стадионе «Астродом» в Хьюстоне в 1973 г. Победа Ли над Джоковичем выглядела скромнее: в отличие от Кинг и Риггза, они играли матч не из пяти сетов, а из пяти геймов, причем Ли На имела фору в каждом гейме 30–0. Ли повторила достижение Кинг, победив от имени женщин в трех геймах из пяти, после чего обоим преподнесли гигантский торт в честь празднования десятой годовщины турнира China Open. Был ли торт безглютеновым, неизвестно. Зато известно, что в финале неделю спустя Джокович победил Надаля.
На фоне неоспоримых заслуг Джоковича в роли общественного деятеля в сфере спорта легко забыть, что при всей своей житейской мудрости он прожил лишь три с половиной десятка лет. Поэтому недостаток опыта в более широких вопросах порой подводит его. Один такой случай произошел в конце 2013 г., когда он напустился с хлесткой критикой на теннисное руководство, защищая своего друга и товарища по команде Кубка Дэвиса Виктора Троицки. Джокович показал, что способен быть на редкость красноречивым, но временами его эмоции препятствуют ясности мышления.
Ранее в том же году Троицки был отстранен от участия в турнирах на 18 месяцев за отказ сдать анализ крови в апреле, на турнире серии Masters в Монте-Карло. Он утверждал, что всю жизнь боится иголок, и этот страх увеличивается, когда он нездоров. По его словам, в Монте-Карло ему нездоровилось, под ярким солнцем стало только хуже, и он спросил представительницу службы допинг-контроля, отвечающую за отбор проб крови и мочи, нельзя ли ему отказаться от анализа крови, поскольку он боится упасть в обморок. Если верить Троицки, она согласилась, но потом изменила показания. Представительница утверждала, что никогда не давала подобного разрешения и предупредила о санкциях в случае отказа сдать кровь в тот же день. Расследуя этот инцидент, руководство теннисной антидопинговой службы заявило, что пропущенный тест – это серьезное нарушение правил, и отстранило Троицки от участия в турнирах на срок, всего на шесть месяцев меньше того, который он получил бы, если бы сдал кровь и в ней были бы выявлены запрещенные вещества. Троицки подал апелляцию в Спортивный арбитражный суд (CAS), который вынес решение во время финала мирового тура АТП в Лондоне.
CAS подтвердил вину Троицки, но постановил, что лицо, отвечавшее за допинг-контроль в Монте-Карло, должно было обратиться за помощью к руководству АТП, чтобы убедить Троицки в необходимости сдать анализ крови. В итоге было вынесено решение, что приговор слишком строг, и срок дисквалификации сократили с 18 месяцев до 12. Но для Джоковича такой вердикт стал слабым утешением. Не только его друг потерял целый год профессиональной карьеры, но и Сербия лишилась одного из игроков команды Кубка Дэвиса накануне финала у себя дома против сборной Чешской Республики, который должен был состояться на следующей неделе. Сербы могли бы выиграть и без Троицки, если бы Янко Типсаревич был в форме, но Джокович знал, что Типсаревич, хоть и делает все возможное, чтобы залечить травму пятки, скорее всего, пропустит финал. Так что дисквалификация Троицки стала серьезным ударом по надеждам Сербии.
Решение CAS было вынесено в тот день, когда Джокович играл против Роджера Федерера в Лондоне, и пресс-конференции сербского теннисиста после матча ждали с особенным нетерпением, желая знать, как он отреагирует на известие о дисквалификации Троицки. Обычно на пресс-конференциях после матча игрок входит, садится, отвечает на вопросы и уходит. На этот раз было иначе. После обычных вопросов о победе его спросили, может ли он что-либо сказать по поводу решения суда. Джокович вынул из кармана какие-то записи и говорил семь минут подряд. Выступление было впечатляющим, но красноречие постепенно уступило место эмоциям, и он перешел в открытую атаку на нескольких фронтах.
Джокович выразил свое недовольство следующим образом:
«Это очень плохие новости для него [Троицки], для меня и для всех, кто близок к нему. Но я думаю, это плохо не только для него – это вновь доказывает, что эта система отбора проб, созданная [агентством] Wada [Всемирное антидопинговое агентство], не работает. Почему я так считаю? Потому что, во-первых, наше дело как профессиональных игроков – играть в теннис, с уважением относиться к правилам и знать все правила в нашем виде спорта. Но когда тебя произвольно выбирают для прохождения анализа – не важно, с пробой крови или мочи, – в обязанности представителей антидопингового агентства, находящихся на турнире, входит давать четкие указания и объяснять правила, постановления и последствия в случае отказа от прохождения теста. В данном случае представитель этого не сделал. И главное, у Троицки не нашли никаких запрещенных веществ. Я не пытаюсь полностью снять с него вину, но… она не сообщила ему о тех последствиях, с которыми он столкнется, если откажется от пробы. Она сказала, что он должен написать заявление, и этого достаточно. Из-за ее халатности и непрофессионализма теперь он отстранен от участия в турнирах на один год. И я как игрок впредь буду нервничать при прохождении любого анализа».
Джокович умело выделил один элемент решения суда и придал всему происходящему характер лотереи. В решении CAS действительно было сказано, что представитель допинг-контроля могла ввести Троицки в заблуждение, предложив ему написать в МФТ и изложить свои причины нежелания сдавать пробу крови (или, как выразился CAS, «ошибочно убедить его в своей уверенности в положительном решении вопроса»), а также заявлено, что она пренебрегла своей обязанностью «всегда убеждаться в отсутствии недоразумений» и что ей следует «в любом случае побуждать спортсмена пройти допинг-контроль», все объяснив ему «и по возможности убедив в том, как важно следовать установленному порядку». Однако там же говорилось, что все это не оправдывает отказ Троицки сдать пробу крови и что на воспоминания Троицки «повлияло последующее восстановление событий». Так что Джокович судил об этом инциденте, зная о разговоре с представителем допинг-контроля по версии Троицки – версии, которую суд, изучив обстоятельства дела, подверг сомнению. Обвинять профессионалов в «халатности» и «непрофессионализме», руководствуясь подобными свидетельствами, – все равно что кататься на коньках по тонкому льду.
Джокович также заявил, что решение Троицки сдать пробу крови на следующий день – пробу, которая оказалась чистой, – доказывает, что Троицки не совершил ничего противозаконного. Но это доказательство не выглядит убедительным, поскольку есть вещества, содержание которых в крови можно обнаружить только в день их употребления и нельзя – уже на следующий, поэтому своевременный отбор проб является ключевым элементом надежности системы антидопингового контроля.
Джокович честно признался, что Троицки – его «очень близкий друг», человек, которого он знает с восьмилетнего возраста, следовательно, он не может не принимать случившееся «близко к сердцу». Возможно, поэтому теннисный мир охотно признал, что Джокович вступился за друга, а если в страстной попытке защитить Троицки он не всегда был убедителен, – что ж, такое порой случается, если ты предан другу или товарищу по команде. Но, вероятно, он был не просто удивлен, когда позднее на той же неделе Роджер Федерер и Энди Маррей наотрез отказали Троицки в заступничестве: Федерер сказал, что, когда игрока просят пройти пробу, он должен сделать это, а Маррей – что Троицки поступил «непрофессионально» и что хотя он отчасти сочувствует игроку, попавшему в такое положение, доводы этого игрока сочувствия не вызывают.
Не стоит критиковать Джоковича за то, что он ухватился за одно разъяснение в решении суда и пытался построить на нем свою аргументацию. Точно так же поступают политики и юристы, отстаивающие свою точку зрения, несмотря на свидетельства, ее опровергающие. Однако Джоковичу следовало быть осмотрительнее в борьбе за друга, в пылу которой он рисковал подорвать веру в надежность антидопинговых мер. Ведь он сам сделал так много, чтобы поднять физическую форму, выносливость и способность восстанавливаться на новый уровень среди элитных теннисистов, но признание за это возможно лишь в том случае, если его спорт будет «чистым». Ему следует помнить о велосипедистах и представителях других видов спорта, достижения которых так и не получили заслуженного признания ввиду употребления допинга их предшественниками, значит, и на одном из ведущих апологетов тенниса, Джоковиче, лежит обязанность следить, чтобы его вид спорта не был запятнан.
