близких нам людей.
Я хочу надеяться на то, что нам больше не будет все равно. Хотя Минздрав и предупреждает, что курение и алкоголь убивают, но на самом деле равнодушие убивает куда сильнее.
Герои нашего времени. Вместо заключения
Самого общего взгляда на устройство современного общества достаточно для понимания того, что медицина — столь обширная сфера человеческого бытия, что она в той или иной степени касается практически любого из нас. Долго ли, коротко ли, рано или поздно, но каждому человеку в течение его земной жизни приходится сталкиваться с проблемами, связанными со здоровьем, своими личными или близких людей. Каждый из нас хотя бы раз обращался за медицинской помощью, и опыт общения с врачами и воспоминания о перипетиях в борьбе с недугом у каждого свой, уникальный, а палитра эмоций по этому поводу весьма насыщенная — от самых черных негативных оттенков до восторженно-радужных.
Однако при этом не стоит упускать из виду то обстоятельство, что собственная боль или страдания родного человека зачастую застилают нам глаза, и объективная картина реальности ускользает от нашего взора, мы видим ее только с одной стороны, что называется, со своей колокольни.
К тому же наша действительность такова, что нынешнее состояние медицины — и как науки, и как практической помощи — зачастую становится заложником системы и глобальных общественных процессов в экономике, в финансах, в социальной политике, заложником коррупции и бюрократии, перекошенных вертикалей власти, скороспелых необдуманных реформ, перекроенных с чужого плеча, и прочей безалаберщины и хаоса.
К великому сожалению, порой можно наблюдать, как то, что раньше считалось грубейшим нарушением всяких норм морали, вопиющим исключением из общего правила, сегодня мы постепенно привыкаем считать нормой.
И воистину можно только диву даваться, что и сегодня наша отечественная медицина живет и даже развивается. Вопреки всему вышеперечисленному.
У каждой эпохи — свое лицо, каждое время рождает своих героев. Назвать героем времени, в котором довелось жить нам с вами, какого-нибудь суперуспешного топ-менеджера, сделавшего головокружительную карьеру к неполным тридцати годам, лично у меня не поворачивается язык. Не то чтобы я не любил топ-менеджеров, этих добровольных узников фешенебельных бизнес-центров, заложников хайтек-офисов и строгих дресс-кодов. Вовсе нет. Тем более что сам таковым являюсь. Но что-то внутри меня дает надежду на то, что все это — лишь наносное, а посему временное явление — все это безудержное, грубое всевластие потребленческого императива.
На мой взгляд, «настоящее» начинает себя проявлять прежде всего там, где существует некая заведомая обреченность, абсолютная невозможность осуществления задуманного. Именно тогда в нас просыпаются неведомые силы, которые вопреки здравому смыслу вопреки всему и вся, приводят к благополучному и единственно верному разрешению ситуации — невозможному, немыслимому, — и мы стремительно проходим над пропастью, зачастую даже не заметив, как глубока была бездна под нашими ногами.
Одной из фундаментальных составляющих настоящей человечности видится мне не что иное, как неизбывная, издревле живущая в самой сердцевине нашего существа смутная тоска по потерянному внутреннему раю как квинтэссенция великой мечты, которой мы когда-то были сопричастны.
Падая с высочайшего обрыва, отчаянно махать слабеющими руками, будто они на самом деле крылья, — безнадежно красивая попытка полета там, где он по определению невозможен.
И именно это способно порой рождать в нас то удивительное ощущение, когда уже перед самым столкновением с землей за твоей спиной, словно по волшебству, распахиваются огромные крылья, а неминуемые еще мгновение назад падение и гибель превращаются в бесконечно свободный восторженный полет.
Все сказки с самого детства говорили нам о таких чудесах, но самое главное состоит, пожалуй, в том, что эти чудеса могут происходить и в обычной жизни, надо лишь очень и очень в них верить. Верить так, чтобы даже мысленно не допускать саму возможность неудачи. Особенно это относится как раз к таким безвыходным ситуациям, когда никакой альтернативы просто-напросто не существует, и остается лишь верить — верить с такой силой и страстью, чтобы эта сила сама нашла воплощение в реальности. И когда приходит назначенный срок и такой человек оказывается перед непробиваемой каменной стеной обстоятельств или же на распутье дорог, каждая из которых ведет в пропасть, — лишь опираясь на непоколебимую веру в своем сердце, он может почувствовать, как раздвигаются очертания знакомой реальности — вопреки в сем у.
Пока я работал над этой книгой, мне приходилось сравнивать судьбы различных людей, их поведение в тех или иных ситуациях — как в настоящем, так и в относительно недалеком прошлом. И в этой связи я все чаще стал обращать внимание на странную особенность дня сегодняшнего: в последнее время практически все сферы общественной жизни захлестнула, можно сказать, повальная ментальная эпидемия. Ее симптоматика проста, но лично мне представляется крайне опасной: она вызывает гнетущее настроение всеобщей относительности, сопровождающееся активным размыванием понятий добра и зла.
Подцепивший эту нравственную инфекцию человек перестает понимать, что на самом деле хорошо, а что плохо, твердя в свое оправдание набившую оскомину мантру «все относительно». И вот, в отсутствие четких ориентиров и целей, люди блуждают в беспросветных дебрях сомнений, расходуют свои силы и время не на реальные дела, а на бесконечное нагромождение кучи софизмов, по уши увязая в болоте пустопорожних споров. Им кажется, что они живут яркой полноценной жизнью, не осознавая, что на самом деле это всего лишь ее бледная имитация.
Однако вакцина от этой заразы есть, и мне она видится в еще одном уникальном, присущем нашему национальному восприятию мира свойстве, которое можно назвать одной из граней «загадочной русской души», и что по сей день так и не поддается расшифровке западных аналитиков.
Об этом свойстве многие слышали, но мало кто действительно имеет представление, — это совесть. Совесть, если говорить предельно просто, есть некий внутренний камертон, который позволяет человеку почувствовать, все ли благополучно в его душе. Это сопоставление двух нот, одной — идеальной, изначально звучащей в высших планах нашей личности, гармоничной вибрации сверхсознания или, если угодно, Бога, а второй — соответствующей нынешнему, постоянно колеблющемуся состоянию. И чем большее между ними возникает расхождение, тем болезненнее его воспринимает наше подсознание, побуждая нас сделать все возможное, чтобы вновь вернуться к идеальному, гармоничному созвучию.
Поэтому героями нашего времени я, ни минуты не сомневаясь, считаю тех, кто беззаветно влюблен в свое дело и самоотверженно предан ему, кто, получая сущие копейки за нелегкий, а порой и неблагодарный труд, продолжает следовать своему призванию и велению сердца. Тех, кто просто живет по совести, изо дня в день
