Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое

В субботу, за двое суток до операции, я выбрался в парк, переоделся, и рванул на вокзал. Но, увы! Билетов на ближайшие три недели не было. Я пошатался по городу, посетил Софийский собор, наелся мороженого, напился соков и пива. Вечером вернулся в больницу и задумался, что же делать дальше?

Вы знаете, это очень страшно знать, что через день ты умрёшь, хочешь ты того или нет. Я знал. Было ли мне страшно? Как ни странно, нет. Я не хотел умирать. Я не верил, что я умру. Не скрою, была мысль ночью выброситься из окна, но!.. Всю ночь я что-то писал. Письма, записки, мысли, воспоминания… Раскладывал их по конвертам, подписывал, заклеивал, чтоб никто заранее не прочёл. Утром отнёс на почту. Благо на территории института она имелась. Вернувшись в палату, в который уже раз за последнюю неделю, задумался. Я вспоминал всю свою короткую жизнь!.. Я мысленно извинялся перед теми, кто, на мой взгляд, был обижен мною. Я клялся самому себе, что ежели вдруг назло всем предсказаниям врачей, выживу, то буду жить совершенно другой жизнью. Я даже знал, как именно я буду жить. С чего начну, когда вернусь домой. Боже, каких только обещаний и клятв я не давал?.. и неизвестно чем бы всё это закончилось, если б в этот критический момент меня не посадили на таблетки. Сознание стало вялым, сонным, безразличным ко всему. Перед сном сделали какой-то укол, от которого я руку поднять не мог, не то, чтоб дотянуться до подоконника, не говоря уже о том, чтоб встать с кровати и выброситься с четвёртого этажа. А утром, меня, молодого пацана, совершенно голого катила на каталке молоденькая медсестричка, и мне было наплевать, как я выгляжу, и что она там обо мне думает?..

Когда я в первый раз пришёл в себя после операции в реанимации, мне показалось, что я уже там!.. На том свете. Помню, подумал, а говорили что того света нет… и снова потерял сознание.

Оказавшись в палате, и придя в себя настолько, что можно было собрать воедино мысли, разбегавшиеся доселе по углам, я вспомнил все свои клятвы и обещания. Мысленно повторил их, стараясь не забыть ни одной, и ещё раз подтвердил, что жить отныне я буду иначе. Первые капли кипячёной воды показались мне влагой, живительнее которой просто не существует на земле.

Через неделю мне предложили попробовать ту же самую воду, какую давали после операции. Я попробовал, помня её потрясающий вкус. И был убит на повал. Поганее воды, чем эта, я не пил никогда за всю свою жизнь… А ещё через неделю я забыл половину своих обещаний. Через месяц я смеялся сам над собой, над своими страхами. А через три месяца мне было стыдно об этом вспоминать. Жизнь потекла своим чередом!..

Вот так бесславно закончились мои обещания жить иначе. Жить, как будто живу последний день. Давать советы легко, выполнять их трудно. А главное, прежде чем советовать, сами попробуйте!..

Во дворе, образованном двумя кательцовыми пятиэтажками, построенными в начале семидесятых и стоящими друг к другу фасадами, у четвёртой парадной дома слева собралась довольно-таки большая толпа народа. Из распахнутых настежь дверей, выносят сначала крышку, а затем и гроб, обитый простой, дешёвой, красной материей. На подъездной дорожке ставят два крашеных самодельных табурета и на них опускают свою скорбную ношу шесть пожилых мужчин. Это время прощания для тех, кто не сможет проводить усопшего в последний путь. Родственников всего ничего: жена, сын, дочь, двое внуков, двоюродная сестра с дочерью!.. Вот и всё!.. Не густо!.. Работники похоронного бюро поторапливают, у них очередь!.. Как это кощунственно звучит?.. Вечное жилище временно прикрывают вечной дверью и устраивают в катафалке у ног родных. Рядом стоит автобус, он, на диво, полон. Скорбная процессия начинает своё движение через весь город, за демаркационную линию. Город разбит на две неровные части. Кладбище оказалось под румынской юрисдикцией. Ещё несколько лет назад, кто бы мог подумать, что такое возможно?! Катафалк пропускают на территорию почти к самому захоронению. Автобус нет. Люди идут медленно, тяжело, ведь идти приходится в гору. Гроб вновь устанавливают теперь уже подле могилы. Ждут, когда соберутся все. Нет ни музыки, ни представителей церкви (ни на одних, ни на других денег не нашлось)!.. Вокруг черно и грязно. Поодаль на крестах, никого не опасаясь, расположились вороны. Они сидят тихо, мирно, соблюдая торжественность момента, его горечь. Чуть в стороне ожидает своего кучка нищих. Среди них двое детей, держащихся всё же немного отдельно от взрослых. Мёртвая тишина, только шорох ног идущих людей. Наконец, все формальности соблюдены, крышка водружена на законное место, верёвки могильщиков натянулись!.. Глухой стук первых комьев сырой земли. Ещё немного и в длинном ряду возник ещё один свежий крест с надписью: «Филипп Федосеевич — родился 1935-05-III, умер 1998-4-XII.»! Вот и всё!.. А кругом тысячи, десятки тысяч подобных крестов с одинаковыми надписями. Сколько судеб скрывается за ними? Сколько жизней? Сколько историй? «Родился, жил, умер!». И это всё, что остаётся о человеке!.. Кто-то возразит: «Память останется». Да, конечно, если кто-нибудь позаботится об этом. Чаще всего никто ничего не помнит. Какой интерес? История жизни наших правителей нам важней!!! В погоне за деньгами начинается дутая, журналистская сенсация, а люди, как всегда, остаются где-то там за бортом. Вот и получается:

Увы, не всегда и не всем!.. Тот, кто упокоился здесь, под этим крестом, ничем особым не отличился. Он не был президентом страны, он даже маленьким начальником никогда не был. Ни писателем, ни музыкантом, ни генералом и даже разведчиком!.. Никем и никогда не был. И всё же мне хочется заглянуть в прошлое, в его прошлое и рассказать о нём тем, кто захочет услышать.