все, что есть войска, расположиться вокруг дворца. К этому времени соберется конференция; будет выработана форма объявления об этих событиях, причем вы тут воспользуетесь той, которую вынете из своего кармана и в которой очень убедительно изложены ваши права. Эти господа пойдут в церковь, первые принесут присягу и поцелуют вам руку в знак подданства. Затем вы поручите кому-нибудь, если возможно, самому уважаемому лицу, например фельдмаршалу Трубецкому, пойти возвестить войскам в установленной форме, которая должна быть краткой и сильной, о событии дня, после чего они все должны будут принести присягу в верности и вы обойдете, если желаете, ряды, для того чтобы показаться. Синод, Сенат и все высокопоставленные лица должны принести вам присягу и целовать руку в этот же день. После того будут посланы курьеры и надлежащие в подобном случае извещения, как внутри страны, так и за границу. Утверждение каждого в его должности послужило бы ко всеобщему успокоению в эту минуту и расположило бы каждого в вашу пользу. Форма церковных молитв должна быть такова: “О благочестивейшем самодержавнейшем великом где, внуке Петра первого, Императоре Петре Федоровиче, самодержеце всероссийском, и о супруге его, благоверной великой государыне И[мператрице] Екат. Алекс, и о благоверном государе цесаревиче Павле Петр.“».
И прикладывает к письму: «Проект указа», в котором сформулированы важнейшие приоритеты Петра Федоровича как наследника российского престола: «Божиею милостию мы, Петр III, Наследной Император и Самодержец всероссийской, объявляем сим всем нашим верным и любезным подданным. Понеже всемогущий Бог по неиспытанным ево судбам заблаговолил отзывать от сего света и переселить в вечное блаженство… числа сего… м. 17. жизнь благоверной благочестивейшей и самодержавнейшей великой Государини И[мператрицы], вселюбезнейшей Нашей Государини тетки, мы как единственной ее наследник и отрасль племени государя деда Нашего, Петра Великого, приняли Наш природной Престол, которого наследство нам в 1742 ноября 9 числа от Ее Велич. Блаж. памяти тетки Нашей по самодержавной ее власти, как сыну болшой Ее Велич. сестры, цесар. Анны Петр, еще особым указом и присягою подтверждено, и тако повелеваем всем нашим верным подданным яко самодержавному наследному Императору и Государю нам надлежащую присягу учинить». Позже она досконально исполнит эту инструкцию, но уже «в свою пользу».
Историк, опубликовавший этот документ [28], комментирует его так: «Единственное, о чем думаешь, перечитывая эти документы, — как был все-таки убог великий князь, которому подобные тексты должна была составлять жена!». Но мне более удивительным кажется другое: что человек давно и весьма внятно объявленный официальным наследником, в чьей законнорожденности и законности прав на престол не может быть никаких сомнений (в отличие от той же Елизаветы), должен сразу по смерти тетки поспешить и, по сути, захватить власть, не дав своим противникам (!) не единого шанса. Вероятно, Петр Федорович, не смог составить такой документ, прежде всего, потому, что необходимость бороться за престол просто не приходила ему в голову. Он воспринимал свое право на престол как нечто не особо желанное, в отличие от голштинского престола. Нечто, на что он вынужден был согласиться под давлением окружающих и от чего так легко отказался после переворота 1762 г. Он не понимал необходимости поддерживать хорошие отношения с гвардией, иногда поступаясь даже своей самодержавной волей, хотя близкие к нему люди, тот же Чернышев, считали нужным напомнить ему об этом. В ответах Чернышева на вопросы Тайной канцелярии содержится описание и такого эпизода: «Да во оном же 745-м году, а в котором месяце и числе, того он не упомнит, будучи в Новом Летнем дворце Его Императорское Высочество изволил в окошко увидеть часового солдата лейб-гвардии Преображенского полку, которой стоял у гардероба Его Высочества, что он, оставя ружье, отошел и изволил приказать чрез означенного ординарца Аигустова, чтоб капитан караульной за то велел бы солдата… отослать в полковую канцелярию под суд, которой и отослан был.
Петр III
И после того на другой день или на третий Его Высочество изволил увидеть на том же посте другого часового солдата того ж полку в том же случае, о котором также изволил чрез помянутого Аигустова приказать, чтоб, ево сменяя, отослать под суд и притом изволил разгневаться и говорить, что ежели б в таких продерзостях другова полку явились, то б я с ними так не сделал, а то моего полку, в котором я командир, так нельзя упустить, что в таком случае может мужик взять то ружье и солдата застрелить.
Причем он, Чернышев, Его Высочеству представлял, что Ваше Императорское Высочество изволите так много гневаться, что и первой часовой солдат отослан под суд, о котором Вашего Высочества гневе весь полк известен и в страсти, а теперь изволите и другого посылать в такое ж несчастие, которым гневом Ваше Высочество изволите оскорбить всех. И милостивая Государыня Императрица изволит стараться, чтоб подданные были усердны и любили б Ее Императорское Величество, а Вашему Императорскому Высочеству совершенно надобно того искать, чтоб все подданные Ваше Высочество любили. И потом Его Высочество изволил ходить и думать и притом изволил ему, Чернышеву, сказать, что ты сделал, что я не сердит, а что ты говоришь, это правда, и за то подарю я тебе табакерку золотую, которую на другой день и пожаловал». Но, видимо, Чернышеву все же не удалось убедить великого князя соблюдать лояльность по отношению к гвардейцам.
«С правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания», — констатировал В.О. Ключевский. Если кому-то при Елизавете и жилось легко, то только не ее Двору, и в первую очередь — не ее наследнику и его жене.
Как Петр, так и Екатерина — дети своих родителей (только она, в отличие от него, не была сиротой). И в большой степени они вели себя так, как того желали старшие члены их семей. Но если Петр усвоил с детства, что им довольны, когда он исполняет роль «бравого солдата», который особо не умничает и четко выполняет приказания, то Екатерина, отец которой вынужден пойти на службы Фридриху II, чтобы как-то сводить концы с концами, с детства знала, что ей ничего не принадлежит «по умолчанию» и она должна позаботиться о себе, причем используя по преимуществу не прямые просьбы, а манипуляции. В записках она не без гордости признается: «Наконец, 21 августа было назначено императрицей для этой церемонии (речь идет о венчании. — Е. П.). По мере того как этот день
