была Елизавета, кем стала Екатерина — правителем-узурпатором, поминутно опасающимся, что новый заговор сметет его с трона. Он решил не начинать новой гражданской войны, не приводить в страну иностранную армию, а вместо этого положиться на то, что Екатерина сдержит слово и даст ему уехать из страны. Хотя, по здравому рассуждению, такого не могло произойти. Он положился на чудо, подобное тому, какое сам недавно совершил для прусского короля и проиграл…
Глава 6. «Друзья по переписке» Екатерины II: Вольтер, Гримм, г-жа Мольтке
Принцесса, которая читала Вольтера, и императрица, которая с ним переписывалась
Темы «Екатерина II и ее друзья», «Екатерина II и дружба» поистине обширна и заслуживает отдельной книги. Императрица искала дружбы братьев Орловых, т. к. видела в них ступени к трону. Одним из самых близких и задушевных ее друзей — ее любовник Григорий Потемкин, с ним она разделяла не только честолюбивые мечты, но и общее ви́дение будущего России. Их роман закончился, и, по словам самой Екатерины II, они «спорили о власти, а не о любви», но дружба, потребность в обмене мыслями, в совместном строительстве Империи — осталась. Позже императрица мечтала стать другом и Ментором для своих молодых любовников, но те оказались никудышными Телемаками, что причиняло Екатерине немало горя. В этой главе мы ограничимся лишь теми друзьями, с которыми Екатерина не встречалась, или встречалась редко — ее друзьями по переписке.
В конце XVIII — начале XIX вв. весьма популярны не только открытые для всеобщего прочтения письма-статьи, письма-памфлеты, публицистика вроде осужденных на сожжение «Философских писем» того же Вольтера, но и «романы в письмах» находились на пике моды. Переписка с возлюбленным или с другом давала героям возможность раскрыть свою душу, поговорить о том, что тревожило, и не только о сердечных тайнах, но и о политических вопросах, о нравственности, о недостатках устройства современного общества и так далее. Наверное, самые известные романы в письмах этого времени, вызвавшие в буквальном смысле «культурные революции», это «Юлия, или Новая Элоиза» Жан Жака Руссо и «Страдания юного Вертера» Гёте. Но не менее известные и скандальные (хотя и очень по-разному) и «Персидские письма» Монтескьё, «Кларисса» и «Памелла» Сэмюеля Ричардсона, «Опасные связи» Шодерло де Лакло и проч.
Екатерина II
Екатерина не могла не думать, что ее адресаты не единственные читатели ее писем. И возможно, она — вольно или невольно — каждый раз писала своеобразные «романы в письмах» на радость грядущим читателям.
А как понимали в это время дружбу?
В первой половине XVIII в. «дружба» синоним «верности», причем верности в самом что ни на есть феодальном смысле. Феодал получает от короля земельное пожалование, обменивается с ним поцелуями в знак любви, приносит ему клятву верности — не выступать против владыки, а вместе с ним выступить против его врагов. И если он соблюдает эту клятву, то получает от своего сеньора новые ценные дары, ему доверяют все более значительные и более выгодные для его кармана посты. Поэтому Меншиков не краснел, когда брал взятки, а Долгоруких не смущали те преференции, которые они получали от Петра II. По отношению к своим венценосным друзьям они оставались честными, а главное — верными. Но в эпоху Просвещения к друзьям и к самой дружбе предъявлялись уже бо́льшие требования.
Один из философов, начертавших абрис новой эпохи (а философы в ту пору влияли на умы людей не менее, чем в Древней Греции) Иммануил Кант писал о своем времени так: «Просвещение — это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие — это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине имеет причиной не недостаток рассудка, а недостаток решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просвещения».
Но рассудок принято воспринимать как нечто холодное и равнодушное. Человек же склонен любить и ненавидеть, его природу изменить трудно. Достаточно, чтобы он любил добродетель и ненавидел порок. И истинный друг так и поступает. Он любит добрые качества своего товарища, но ненавидит то, что вредит ему, т. е. его недостатки. Прекрасна дружба двух сверстников, подобных Кастору и Поллуксу. Но много прекраснее дружба старшего и младшего, учителя и ученика, воспитателя и воспитуемого: Ментора и Телемака, Сократа и Алкивиада, Аристотеля и Александра. Учитель не только делится с учеником своей мудростью, а преподносит ему величайший дар дружбы — с любовью и заботой помогает ученику познать не только мир вокруг, но и душу, внутренний, потаенный мир человека, очистить его от всего ложного, грязного и уродливого, вернуть к тому совершенству, с которым он был задуман высшими силами.
Знаменитая фраза «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» также родилась в Древней Греции, ее приписывают драматургу Еврипиду, позже ее цитировал Мигель Сервантес. Один из известных просветителей Клод Адриан Гельвеций уточнял: «Скажи мне, с кем ты близок, я скажу, кто ты», а еще один из корифеев XVIII в. Иоганн Вольфганг фон Гёте говорил так: «Скажи мне, кто твой друг, и я тебе скажу, кто ты; скажи мне, чем занимаешься, и я скажу тебе, что из тебя может получиться». Екатерина II хорошо понимала, что в зависимости от того, кого она выберет в друзья — официальные и неофициальные, ее судьба может сложиться счастливо или несчастливо. Ее ближайшими помощниками стали братья Орловы, а в Менторы себе она выбрала самого Вольтера.
А что писал о дружбе Вольтер? «Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга», а еще: «Дружба великого человека — благословенный дар богов», но его современник и соотечественник драматург Расин утверждал, что «нередко дар богов бывает божьей карой». О божьей каре в случае Екатерины, к счастью, речь не шла, но только ли радость от общения с умным собеседником принесла ей дружба с Вольтером?
Рассказывая о своей юности с нелюбимым и не любящим ее мужем, под строгим надзором Елизаветы, Екатерина замечает: «С тех пор как я была замужем, я только и делала, что читала; первая книга, которую я прочла после замужества, был роман под заглавием “Tiran le blanc”, и целый год я читала одни романы; но, когда они стали мне надоедать, я случайно напала на письма г-жи де Севинье: это чтение очень меня заинтересовало. Когда
