Американцам я не был нужен вовсе. В США я был лишь однажды, заехав туда дней на десять, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на страну, о которой много кричат во всем мире. У меня совсем не было там никаких дел, поэтому даже формально зацепиться за что-либо американцы не могли. К олимпийскому скандалу мое имя притянули «за уши», и Павони не мог не понимать этого. Но поскольку допрашивать меня прокурор был обязан, он пытался каждый раз найти хоть какую-нибудь тему.
— Вот вы утверждаете, синьор Тохтахунов, что не имеете никакого отношения к подкупу судей в Солт-Лейк-Сити, — сказал Павони. — Однако хочу напомнить вам, что однажды вы подкупили конкурс красоты.
— Какой конкурс красоты? — удивился я.
— Московский. Вы подкупили конкурсное жюри, чтобы победила конкретная девушка. И в качестве приза она получила автомобиль.
— Ах вот вы о чем! — засмеялся я.
— Вы вспомнили? Вы подтверждаете этот факт?
— Не подтверждаю. Дело в том, что так называемый «конкурс», о котором вы говорите, организовал я: мечтал сделать подарок одной девушке, но мне не хотелось банальностей. Поэтому я придумал шоу, которое было облечено в форму конкурса красоты. На самом деле никто ни с кем не состязался. Королева красоты была определена с самого начала, все остальные были просто статистами. Разве вы осмелитесь обвинять режиссера спектакля в том, что он подтасовал что-то, чтобы главный герой спектакля вышел победителем из всех перипетий пьесы?
Понимаете, о чем я? Я поставил шоу под названием «Конкурс красоты», и в нем главным действующим лицом была моя подруга. Она получила приз, потому что он предназначался ей. Так что никакого подкупа жюри не было, потому что не было реального жюри, были только статисты… И мне странно, что вы приравниваете скромный конкурс красоты, устроенный на мои личные деньги, к международному спортивному празднику, в который вливаются сотни миллионов долларов. Кто из людей обладает возможностями повлиять на решение судей, оценивающих выступление спортсменов на Олимпиаде?
— Но согласитесь, что на результаты все-таки можно иногда повлиять, — улыбнулся Павони.
— Вы следили за Олимпиадой, господин прокурор? — спросил я. — Тогда вы должны признать, что на результаты повлияли только американцы. Они, и только они, оказывали давление на судей. Их наглость была столь велика, что они, спохватившись, решили разыграть спектакль и отвести от себя раздражение общественного мнения. Для этого им нужна была фигура, на которую можно повесить свои грехи. Если Америка давила на судей, то почему бы не заявить, что на судей давил кто-то еще? Легче всего обвинить в этом человека, из которого в течение пятнадцати лет газеты упорно пытались сделать злодея.
ФБР порылось в своих файлах и вытащило мое имя. Главным своим врагом Америка называет Россию, а я из России. И вот из меня сделали символ зла.
— Я понимаю вашу логику. Но ведь вы симпатизировали Марине Анисиной. Вы же не станете отрицать этого?
— Мало ли кто кому симпатизирует! Неужели вы никому не симпатизируете, господин прокурор? Но я же не обвиняю вас в том, что вы давите на судей во время футбольных матчей в Италии. А вы ведь не простой человек — занимаете серьезный пост, вы имеете возможность припугнуть любого.
— Вы переоцениваете мои возможности, синьор Тохтахунов! — смутился Павони.
— А вы мои не переоцениваете? Даже США, со всем их административным ресурсом, со всем их бесстыдством, со всей их агрессивностью, не сумели отнять золотую медаль у наших спортсменов, а лишь дали второй комплект канадцам. Неужели вы хотите сказать, что мои возможности гораздо больше, чем возможности Америки, — страны, которая позволяет себе развязывать войну, когда ей это заблагорассудится, арестовывать людей в любом конце света, устраивать государственные перевороты?
Неужели вы считаете, что я сильнее Америки? Тогда объясните мне, почему я до сих пор сижу в тюрьме? Где же мои ресурсы? Вы настаиваете, что я купил всех судей на Олимпиаде, так почему же я до сих пор не купил вас со всеми потрохами или хотя бы не оказал на вас давления, чтобы вы отпустили меня? Почему я не купил себе французского гражданства, если я настолько всемогущий?
— Видите ли, синьор Тохтахунов, — заговорил Павони, — лично я не обвиняю вас ни в чем. Передо мной лежит дело, документы для которого собирал не я. Я просто обязан разобраться во всем.
— Думаю, что вы давно во всем разобрались, господин прокурор. Мне приписывают черт знает что. И все сваливают в одну кучу. Вспомните, как вы пытались убедить меня в том, что я занимаюсь торговлей оружием. При этом ни вы, ни кто-либо другой не предъявили мне ни разу не то чтобы доказательств, но даже какого-нибудь жалкого заявления от человека, который предлагал мне купить у него или продать ему оружие. Таких заявлений нет, потому что я не имею ни малейшего отношения к криминальному бизнесу. Меня обвиняли в том, что я менял фамилию, хотя я никогда не менял ее. На чем основано это обвинение? На том, оказывается, что чиновники одной страны написали Tokhtakhunov, чиновники другой — Toutakhounov, чиновники третьей — Toktahunov. Есть ли в этом хоть капля моей вины? Нет. Так почему же претензии предъявляются мне, когда в разных странах разное написание фамилии?
Я устал от нелепости обвинений в мой адрес! И я устал от вашей нечестности!
— Синьор Тохтахунов, давайте закончим сегодняшний разговор.
— Сегодняшний разговор вы начали с московского конкурса красоты. Ответьте мне, господин прокурор, на такой вопрос. Даже если бы я кого-то подкупил на том московском конкурсе — я говорю «если бы», — то при чем тут Италия? Какое вам до этого дело? Зачем вы сгребаете в кучу всякие сплетни? Вы давите на меня так, как не давил никто и никогда. А на вас давит Америка. Весь мир давно понял, в чем суть этого позорного для вас спектакля. И вы, потомки великого Цезаря, распространившего римскую культуру на всю Европу, пресмыкаетесь перед какими-то янки, у которых даже собственной истории нет…
Это был последний разговор с прокурором.
Провожая меня в Толмедзо, мой адвокат сказал, что теперь исход дела ясен.
— Ясен? — устало спросил я.
— Наша кассационная жалоба будет рассмотрена в «рабочем порядке». У них ничего нет. Если бы ФБР на самом деле хотело бы получить вас, Алимжан, то вас бы давно переправили в Америку. Американцы не отличаются щепетильностью, они вводят войска, если у них есть серьезный интерес, они похищают людей, если это им нужно.
Повторяю: вы давно сидели бы в американской тюрьме, если бы ФБР поставило перед собой задачу заполучить вас.
