Целью их прибытия являлось завершение предварительно проделанной нами работы — теперь уже юридическое оформление ряда договорных вопросов, завершение укомплектования рот, подготовка приказов по штатно-должностному составу, персональное вручение и закрепление оружия. Также они должны были завершить курс ликбеза для назначенных от сохи командиров подразделений. На подходе уже был и обещанный батальон от 14-й пд.
Передав все «концы», мы распрощались, пожелали удачи и с удовлетворенным чувством добросовестно исполненного долга быстро заняли места в прибывших за нами «вертушках». Обычно я старался занять крайнее откидное сиденье у входной двери по левому борту — удобно развернуться лицом по курсу и наблюдать в иллюминатор, а заодно определить, сможет ли он открыться в случае необходимости — в памяти всегда жили воспоминания о заживо сгоревшем Саше Давыдове. Летать приходилось часто, летательные аппараты сбивались нередко, но опаски особой не было — ее всегда заменяло внутреннее ощущение неизбежности куда-то добираться.
Привычно завибрировав всем корпусом, наш вертолет начал медленно отрываться от приютившего его на время чужого хазарейского огорода, а затем, пригнувшись, словно упершись рогом в возносящий его встречный поток, стремительно начал набирать высоту. Я смотрел вниз — там кипела работа. В строю поротно уже стояло «войско», человек шестьсот. С удовлетворением подумалось: «Как-никак, а результат проделанной работы!»
Спустя пару недель, прибыв утром на службу, узнаю — в Джагури складывается серьезная обстановка. Тут же поступила команда — срочно к Главному вместе с А. Мельниченко. Зашли, доложили. «Вы работали в Джагури?» — «Так точно!» — «Мятежники разогнали там хазарейский полк, забрали у них оружие, основательно зажали приданный батальон 14-й дивизии. Немедленно оправляйтесь туда и разбирайтесь на месте. По возвращении доложите!» Вышли, переглянулись, усмехнулись — задачка что надо!
По афганской линии тоже создавалась группа, да не простая. Туда же вылетали генерал-лейтенанты Ясин Садыки и Хисамутдин (начальник военной контрразведки) и генерал-майор Зияутдин, в состав управления которого две недели тому вошел этот полк.
На следующее утро вылетели в Газни. По прибытии сразу же отправились в штаб дивизии. Обстановка была неопределенной. Спозаранку в Джагури двумя парами «вертушек» была отправлена первая группа подкреплений во главе с замкомдива с коротковолновой радиостанцией Р-104. Их прикрывала пара боевых вертолетов «Ми-24». К нашему появлению «вертушки» ушли уже вторым рейсом. Обратной информации не было, так как, выбросив посадочным методом десант и не выключаясь, они тут же взмывали и уходили обратным курсом. И так до вечера. Попытки связаться с замкомдива были безуспешными. Чувствовалось, что на заданной частоте кто-то пытается что-то промычать, но и только. Как в той шутке: «Начальник связи, почему связи нет?» — «Товарищ генерал, связь есть, слышимости нет!»
Единственное, что удалось узнать от летчиков, — там идет бой, штурмовикам «Ми-24» всякий раз по возвращении приходилось восполнять израсходованный боекомплект. А это уже было серьезно.
Пока генералы пытались до конца прояснить обстановку, мы с Мельниченко проскочили в ХАД. Там тоже ничего не было известно — их люди в Джагури без радиосредств, но радиостанция для них уже приготовлена, и нас попросили прихватить ее с собой, если мы все же туда отправимся.
Поехали к партийным советникам в провинциальный комитет — их на месте не оказалось. Время было около 12 дня. «Уже обедают, что ли?» — «Нет, с утра еще не были». — «А где они?» — «Наверно, дома». Опа-на! «Ну, проводите к ним!» Приехали. Жили они невдалеке в небольшом коттедже. Там и застали двух тружеников — они прямо во дворе занимались постирушками на благо афганской революции. Прямо среди рабочего бела дня. Подумалось, хорошо устроились ребята!
Проинформировал их об обстановке и поинтересовался: были ли вслед нашим потугам направлены активисты? «Нет, — говорят. — Мы ведь вас предупреждали, что нечего туда соваться!» Заспорили. Говорю им, что если мы уж туда сунулись, то и вы не должны сидеть сложа руки. Понесло на «высокое» — дескать, крышу революционного здания мы штыками-то подперли, но ведь и стены тоже надо возводить по кирпичику оттуда, из кишлака!
В общем, прямо вокруг тазиков с намыленными майками и трусами состоялась целая военно-партийно-практическая дискуссия. Раздосадованные, мы вернулись в штаб дивизии.
Под вечер последним рейсом доставили несколько раненых. Других потерь не было. Одного из них с перевязанной рукой наши генералы пригласили к себе, начали расспрашивать. На двоих с Мельниченко у нас был один переводчик, Саша Котляревский, выпускник 2-го факультета ВИИЯ. Выяснили: действительно, хазарейцы разбежались сразу же, как только появились душманы. Батальон имел пять постов на окрестных высотах, но два из них уже захвачены противником. Прибывающие с утра десанты занимают оборону… Я поинтересовался, банды местные или пришлые. «Пришлые», — ответил сарбоз. «Откуда это известно?» — «Они по вечерам подъезжали; с поста, в темноте, по свету автомобильных фар было хорошо видно, как они приближались. Затем начинался обстрел из минометов прямо по кишлаку и расположению батальона». Сразу же подумалось, что раз лупят по кишлаку, значит, не хазарейцы. «Свои» не будут. Значит, пуштуны, пришлые.
Посоветовались с генералами — что будем делать? Почему-то решили, что раз пришлые и днем действуют лишь мелкими группами, — утром летим.
Опять были задействованы та же четверка транспортных вертолетов и пара «Ми-24». В «ведущем» отправимся мы, в остальных десант. Нас предупредили — только 10 человек, плюс комплект хадовской радиостанции, в котором только движок-генератор весил килограмм семьдесят. Мне пришлось оставить переводчика, а начальнику ГлавПУ — порученца. Наутро вылетели — приказано ведь разобраться на месте! Внутреннее напряжение присутствовало — каково-то там все будет? Наш «ведущий» сел первым. Быстро выпрыгнули. Афганское начальство прихватило кто что — большую телескопическую антенну, какие-то коробки и ящики с оборудованием радиостанции. Мы с Мельниченко вытащили тяжеленный генератор, сделали несколько шагов. Мельниченко слева, я справа. Он что-то орет, но гул вертолета все заглушает. Задрав голову, смотрю на заходящего «ведомого» — проскочить бы перед ним! Многим знакомо, когда садящийся или взлетающий вертолет вздымает громадную тучу земли, песка, пыли, мелких камней и все это забивается тебе за шиворот, уши, глаза и даже в нижнюю часть спины, особенно летом в потную жару. Хотя сейчас был ноябрь, но все равно не хотелось, тем более что вертолет садился на огород. Мельниченко все еще что-то орет, поворачиваю голову, наклоняюсь в его сторону, ведь левой рукой удерживаю за ручку этот долбаный движок — Саша с квадратными глазами вопит: «Брось на х…! Брось на …й!» и тычет пальцем вниз — буквально в метре под ногами прыгают фонтаны пыли… ДШК! Это бил ДШК, но вздымаемое приземлявшимся «ведомым» облако пыли нас скрывало и стрелок бил наугад в цели, которые наблюдал несколько секунд перед этим. А Александр орал, потому что сам не мог отпустить свою ручку — надо было одновременно, иначе тяжелый движок, качнувшись, рубанул бы меня по ногам. Моментально «паркуем» его здесь же, посреди огорода, между двух «вертушек» и совершаем рывок метров триста до ближайшего дома-крепости, где как раз и находился штаб пехотного батальона. Добежали, собрались, перевели дух. Высадив десант, «вертушки» под прикрытием «Ми-24» ушли.
