— Ко мне! Все ко мне! — подал команду капитан Скобелев, надеясь возглавить оборону.
И тут он услышал вблизи себя, у головы, непонятный свистящий шелест. В следующий миг руки и тело его оказались перетянутыми, и он едва устоял от резкого толчка.
И лишь увидев на себе веревку, понял, что угодил в аркан текинца. Тот, сидя в седле, тянул веревку.
«Все. Конец», — пронеслось в сознании Михаила Дмитриевича. В этот самый миг он услышал выстрел и почувствовал, что веревка ослабела. Текинец падал с седла.
— А вот так мы тебя! — воскликнул донской казак Митюхин, служивший при Скобелеве ординарцем.
Тогда нападение текинцев удалось отбить, но оно на всю жизнь осталось в памяти.
Гремя по ступеням сапогами, казак взбежал на крыльцо и едва не столкнулся со Скобелевым. Увидев генерала, выпучив глаза, застыл в стойке, выпалил единым духом:
— Ваше превосходительство, бяда, текинцы двоих наших зарубили, мне подвязло бяжать…
— Смир-рно! — неожиданно подал команду генерал, строго глянув в глаза казаку. И тот осекся. По его небритому лицу бежал пот, в уголках губ — слюна. Шапка сбита, крючок тужурки висел на нитке. — Приведи себя в порядок!
И опешивший казак стал поспешно поправлять сползшую пряжку ремня, одернул тужурку, попытался застегнуть крючок и оторвал его.
— Успокоился? — спросил генерал. — Теперь толком докладывай. Ты кто?
— Казак донского полка Байдуков, ваше превосходительство, вожу почту.
— Что же случилось?
— Казака нашего, Коломийцева, убили.
— Где? Когда?
— А на перевале, третьего дня. Откуда и прибрели.
— Не торопись, казак, расскажи все толком.
Им вручили почтовые сумы, приказав доставить их в. дальний гарнизон. Выехав затемно, они двигались весь день и к вечеру выбрались к перевалу. Полпути осталось позади. И тут прогремел выстрел.
Коломийцев упал на землю. Не растерявшись, Байдуков и Демин залегли, открыли ответный огонь. Нападавших было больше, и казакам наверняка пришлось бы худо, но удалось подстрелить главаря шайки. Его с воплями унесли в укрытие, а оттуда увезли прочь.
Напуганные пальбой лошади казаков разбежались, и удалось найти только одну, с притороченными сумами. Коломийцев был мертв, пуля угодила прямо в грудь.
— Надобно похоронить, — предложил Демин.
Орудуя шашками, они стали рыть могилу, горстями выгребая землю. Трудились споро, опасаясь, как бы самим не оказаться схваченными. Была уже ночь, когда они уложили боевого товарища на дно могилы, прикрыли лицо платком, связали тесьмой на груди непослушные руки. Поспешно засыпали землей, молча перекрестились у земляного холмика. Был человек — и нет его.
И вот только что, наконец, добрались до своих…
— Почему же товарища сюда не доставили? Не гоже оставлять его в степи, хотя и в могиле, — высказал неудовольствие Михаил Дмитриевич.
Он, конечно, понимал состояние казаков, когда они находились на перевале, но долг обязывал принять меры. И он предложил Гродекову немедля послать на перевал казаков, а с ними и доктора, чтобы перезахоронить погибшего. В тот же день казаки, а с ними и доктор выехали. Ничто не предвещало опасности. Они уже были у могилы, когда вдруг на ближайшем гребне появилась большая группа неприятеля. Казаки едва успели укрыть лошадей и залечь, как, открыв частую стрельбу, текинцы бросились на них. И с ближайшего холма перешли в атаку.
Тринадцать человек открыли по наступавшим огонь. Залпы хлестко гремели среди холмов, поражая неприятеля. Но несли потери и казаки. Вначале был убит Демин и еще один ранен. Потом погиб доктор. Сблизившись, текинцы бросились в атаку, залповый огонь отбросил их. Неся потери, они откатились на исходные позиции. Дважды был ранен Иван Кучир, но продолжал сражаться. Третья пуля угодила ему в лоб. Еще быт ранен казак Дудка. За старшего остался Байдуков. Сражение на перевале длилось целый день. Силы обороняющихся были на исходе, когда вдруг в тылу текинцев послышались выстрелы и крики «ура». Это подошла на выручку со стороны Вами 10-я рота Самурского полка. Атакой с тыла она вынудила противника бежать.
Вскоре и самому Скобелеву пришлось встретиться с текинцами. В погожий день он выехал с небольшой группой офицеров и казаков на рекогносцировку. Они были верстах в десяти от крепости, как из головного дозора примчался верховой.
— Текинцы! Если напасть немедля, сумеем их перебить.
— Где они? Сколько их?
— С десяток, не более того. А направляются нам навстречу.
— Вот и хорошо. Поговорим с ними.
Михаил Дмитриевич знал, что о его пребывании в крепости текинцам известно и что те нарекли его именем Ак-паша — «Белый генерал» за пристрастие к белой лошади и белому мундиру, который он носил.
Они проехали с полверсты и, что называется, столкнулись нос к носу с вооруженными всадниками. Завидя казаков и среди них «белого генерала», те остановились.
— Скажи, что я хотел бы поговорить с главарем, — обратился Михаил Дмитриевич к драгоману.
— Эй! Эй! — выехал тот и помахал рукой. — Ак-паша желает говорить с начальником!
Ему ответили. Перебросившись словами, от всадников отделился один и неспешно приблизился. Навстречу в сопровождении толмача выехал Скобелев.
— Как звать? — спросил текинца Скобелев.
— Асланбек, — ответил тот.
— А я — генерал Скобелев.
— Знаю. Ты — Ак-паша. Что хочешь сказать?
— Хочу с тобой говорить.
— О чем?
— О многом. Разговор будет долгим, а потому приглашаю тебя и твоих джигитов к себе в гости, в крепость. — Уж чего, а этого Асланбек никак не ждал от Ак-паши. Его боялись, но и уважали. И каждый посчитал бы великой честью быть у него гостем. Видя оторопь текинца, Скобелев продолжил: — Ведь я бы мог напасть на вас, сил у меня поболее, но я не сделал этого. Хочу, чтобы ты поехал ко мне, а потом сообщил о нашем разговоре своему начальнику Тыкме-сардару.
Гостей принимали в крепости в особой комнате «селямлике», устланной коврами. Перед Асланбеком положили широкое полотенце — дастархан. В ожидании подачи пилава — излюбленного блюда текинцев, приготовленного из бараньего супа и риса, подали поднос с лепешками, леденцами, сладостями, пиалы наполнили чаем.
— Угощайтесь, — как хлебосольный хозяин, предложил Михаил Дмитриевич.
И уж потом он завел речь о главном. Сказал, что русские войска прибыли сюда совсем не для того, чтобы воевать с текинцами, а наоборот, чтобы защитить их от возможного нападения из-за гор; что почти все другие народы, населяющие Туркестан, живут в мире, спокойно занимаются своим делом; что воевать против Белого царя безрассудно, потому что у него сильная армия и много орудий, и что любое сопротивление будет сломлено, а воевать — только зря проливать кровь.
