Однажды отшельник, живший неподалеку, прислал в подарок Ду Фу корзину свежего лука, - поэт и на это событие отозвался стихами:
За дощатым забором,
где добрый отшельник живет,
Овощами на грядках
всю осень богат огород.
Свежим луком зеленым
(не высохла даже роса)
Он наполнил большую корзину -
подарок мне шлет.
Я сравню этот пук
с разнотравьем зеленых полей,
А головки хрустящие -
яшмы отборной белей.
Стариковское дело -
от хвори жестокой страдать,
Но наваришь горячего супа, -
и жить веселей.
(«Тридцать связок лука, присланные осенним днем от отшельника Жуань Фана»)
Хотя Ду Фу и жаловался на старость, болезни и немощи (он и в самом деле страдал лихорадкой - следствием перенесенной малярии), стихи писались удивительно легко. Он словно и не задумывался, какой иероглиф выбрать для начала строки, а какой поставить в конец, чтобы строка рифмовалась с другими строками и не нарушала строгого тонального рисунка стихотворения - все это получалось само собой, без заметных усилий, и Ду Фу едва успевал заносить на бумагу рождавшиеся строфы. Раньше он работал над стихами гораздо медленнее - быть может, виною тому была чиновничья служба, отвлекавшая от литературных занятий. Теперь же за месяц он мог сочинить более двадцати стихотворений на самые разные темы (недаром он давал своим циклам название - «стихи о самом разном»). Наступало то счастливое для каждого поэта время, когда стихами становилось все, что он «видел и слышал». Стоило донестись до него отдаленному стуку деревянного валька, которым женщины отбивают белье на камнях, и воображение тотчас подсказывало строки о том, что «осень проходит, и скоро зима будет злиться», а солдаты никак не вернутся с полей сражений; их жены готовы выстирать вороха одежды, но разве пошлешь их за тысячи верст туда, где мужья несут тяжелую службу («Стирка»)! Стоило услышать пение сверчка среди осенней травы, и стихи словно вторили его песне: так неприметен и мал сверчок, но его голос трогает сердца людей, и, как будто зная об этом, он вечерами проникает в дома, чтобы своей песней радовать человека («Сверчок»).
А однажды ночью Ду Фу приснился его старый друг Ли Бо, от которого он давно не получал вестей. Ду Фу знал, что около двух лет назад, в самый разгар мятежа Ань Лушаня, Ли Бо был вовлечен в заговор принца Линя, члена императорской фамилии, вознамерившегося воспользоваться неусточивой обстановкой в стране, чтобы самому захватить власть. После разгрома армии принца Ли Бо арестовали и посадили в тюрьму. Ему грозила та же опасность, что и Ван Взю, обвиненному в государственной измене и лишь чудом избежавшему сурового наказания. Поэтому Ду Фу так сильно встревожила судьба старшего друга:
Закадычный мой друг,
Ты мне трижды являлся во сне,
Значит, ты еще жив,
Значит, думаешь ты обо мне.
Ну а что если это
Покойного друга душа
Прилетела сюда -
В темноту моего шалаша?..
Прилетела она
Из болотистых южных равнин,
Улетит - и опять
Я останусь во мраке один.
Ты - в сетях птицелова,
Где выхода, в сущности, нет,
Где могучие крылья
Не в силах расправить поэт.
Месяц тихим сияньем
Мое заливает крыльцо,
А мне кажется - это
Ли Бо осветилось лицо...
(«Вижу во сне Ли Бо»)
По случайному стечению обстоятельств в разгроме армии принца участвовал храбрый рыцарь Гао Ши. Знал ли он о том, что в стане мятежников находится его друг? Даже если и знал, то вряд ли мог помочь ему: по служебному положению Гао Ши чаще приходилось выполнять приказы, чем отдавать их. Так сложилась судьба трех поэтов, некогда путешествовавших вместе, собиравших в горах лечебные травы и читавших друг другу стихи у ночного костра.
ОТ ЦИНЬЧЖОУ ДО ЧЭНДУ: ПУТЕВАЯ АНТОЛОГИЯ
Ду Фу оставался в Циньчжоу всего полтора месяца, хотя вначале рассчитывал обосноваться там надолго.
Но он был вынужден отказаться от своих намерений: жизнь в Циньчжоу стоила недешево, да и природа этого края вскоре стала казаться унылой и однообразной. Кроме того, Ду Фу приходилось делать слишком много визитов, живя в провинциальном городке, где каждому хотелось принять у себя автора «Стихов в пятьсот слов...» и «Песни о красавицах». Он уставал от роли знаменитого поэта, в честь которого устраивают обеды и загородные прогулки; ему хотелось одиночества и тихой, сосредоточенной работы. Поэтому в ноябре 759 года семейство Ду снова собралось в дорогу. Прощаясь с Циньчжоу, Ду Фу написал длинное стихотворение, в котором ему удалось высказать многое из того, что он думал и чувствовал в это время:
Дряхлею с годами,
ленивый и глупый старик, -
О завтрашних нуждах
задуматься мне недосуг.
Захочется есть -
расспрошу о богатых краях;
Замерзнув, подумаю:
вот бы уехать на юг!
Сейчас в Ханыоане,
хотя наступает зима,
Похожа на осень
прохлада ноябрьских дней.
Деревья и травы
не начали даже желтеть,
А горы и реки
манят красотою своей.
В Каштановом городе
тоже неплохо живут:
Поля и луга
обступают высокий хребет,
Крестьяне готовят на ужин
дешевый батат,
И дикого меда
нетрудно найти на обед.
(«Покидая Цинъчжоу»)
Итак, поэт обозначил маршрут своего путешествия: из Циньчжоу на юго-запад до района Ханьюань, а оттуда - в Каштановый город, расположенный в живописном уезде Тунгу. Ду Фу надеялся, что там ему будет легче прокормиться с семьей, но вскоре он разочаровался и в этих своих надеждах. Каштановый город оказался вовсе не так гостеприимен, как он рассчитывал, и поэту пришлось обивать пороги в поисках случайного заработка. А тут на беду заболел еще его старый конь, верно служивший ему многие годы:
