С такой же грустью смотрел он на диких гусей, как бы сравнивая себя - скитальца - с перелетными птицами и остро чувствуя свое одиночество в эти ненастные II ветреные зимние дни (зима в Каштановом городе оказалась вовсе не такой теплой, как рисовалось в воображении):
Дикого гуся
Несет из Монголии ветер,
С севера дуя,
Он мелкую гальку несет.
Звонко свистит -
И в лесу содрогаются ветви,
Пышные травы
К земле в три погибели гнет.
Семьи в богатых домах
Собираются вместе -
Флейты звучат там,
Тепло, и веселье, и свет.
Там не узнают
О путнике в южном предместье -
Он до сих пор еще
В летнее платье одет.
(Из цикла «Пять стихотворений, в которых выражаю свои чувства»)
Одетый в летнее платье, Ду Фу раскапывал лопатой снег, надеясь найти хотя бы немного неубранного батата, чтобы накормить семью (дикий мед и дешевый батат, о которых он писал, остались лишь поэтическими образами) :
Длинная лопата!
Длинная лопата с ручкой деревянной,
Стала ты отныне
для меня единственной надеждой.
Желтого батата
не найти под горным толстым снегом,
Не спасут от ветра
старые заплаты, тощие одежды.
Вот бреду устало
со своей лопатой и пустой котомкой,
Плачут мои дети
в утлой комнатенке за глухой стеною.
До чего тоскливо!
Я вторую песню допою лихую, -
Пусть в домах напротив
слушают соседи и грустят со мною.
(Из цикла «В 759 году поселившись в уезде Тунгу, сочинил семь песен»)
Вспоминая братьев, Ду Фу думал о том, что если ему придется умереть в этих краях, то никто из них даже не найдет его могилы:
У меня есть братья,
у меня есть братья в стороне далекой.
Кто из них троих
прежних сил своих сохранил немного?
Суждено всю жизнь
расставаться нам - не дождаться встречи,
И степная пыль
поднялась вокруг - не видна дорога.
На восток летят
гуси чередой, журавли - за ними,
Как бы я хотел
унестись им вслед и до вас добраться!
Эту третью песнь
трижды пропою. До чего тоскливо!
Если здесь умру,
то моих костей не найти вам, братцы.
(Из цикла «В 759 году поселившись в уезде Тунгу, сочинил семь песен»)
24 декабря 759 года семейство Ду покинуло уезд Тунгу. Зимний ветер нес горькую пыль, срывая холстину, покрывавшую уложенные на телегу вещи, трепал гривы коней, и Ду Фу, шагавший навстречу ветру, нагибался вперед и придерживал на голове шапку. В такую погоду лучше всего оставаться дома, кутаться в верблюжье одеяло и греть руки над теплой жаровней, но ему ли, нищему поэту, спокойно жить на одном месте, если даже мудрецы древности «никогда не сидели на циновке так долго, чтобы ее согреть». За этот год Ду Фу пришлось уже совершить три трудных путешествия: из Лояна в Хуачжоу, из Хуачжоу - Циньчжоу, из Циньчжоу - в Тунгу. И вот теперь - четвертое, может быть самое трудное, потому что им предстоит взбираться по шатким бревенчатым настилам горных дорог, ночевать на отвесных скалах и греться у костра...
В последние дни декабря самое трудное путешествие этого года благополучно закончилось - Ду Фу со своим семейством наконец добрался до Чэнду, Южной столицы империи. Их встретили шумные перекрестки, крики уличных торговцев, суета и оживление, столь заметно отличавшие быт южан от чинной благопристойности северных городов. Богатые особняки южной знати не уступали усадьбам чанъаньских вельмож. Музыка и пение слышались всюду, но Ду Фу и здесь чувствовал себя путником, заброшенным в чужие края, и с тоской вспоминал родной север:
Солнце вечернее,
спрятавшись в вязах и тутах,
Греет усталого путника
старое платье.
Много чудесного
встретив на горных дорогах,
Вдруг у небесной черты
оказался опять я.
Всюду встречаются
лица людей незнакомых,
Срок возвращенья домой
никогда не настанет.
Воды великого Цзяна
стремятся к востоку, -
Так же томительно
тянутся годы скитании.
В городе славном
есть много усадеб цветущих,
Даже зимой
дерева в них покрыты листвою.
Всюду разносится
имя чудесного града:
Флейты поют
и свирели звучат надо мною.
Дивно звучат,
но внимает им путник с печалью,
В сторону глядя
на быструю воду речную.
Птицы летят -
возвращаются в старые гнезда,
Я ж никогда не увижу
сторонку родную.
Вот и луна
на небо вышла ночное,
Звезды вокруг
замерцали трепещущим светом.
С давних времен
люди привыкли к скитаньям, -
Стоит ли мне
думать с тоскою об этом?
(«Город Чэнду»)
Ду Фу утешал себя тем, что и в древности людям приходилось скитаться вдали от родных мест: недаром в стихах Цао Чжи так часто встречается образ перекати-поля, а Се Линъюнь сравнивает себя с птицей, тоскующей о родных лесах. Вот и Ду Фу написал о птицах, возвращающихся в старые гнезда - туда, куда ему уже не вернуться. «Сторонка родная» осталась далеко позади, и Ду Фу предстоит устраиваться здесь, на чужбине - в славном городе Чэнду.
