Но нет добра без худа, как и наоборот. Удовлетворив с помощью беспошлинного ввоза первоначальную потребность страны в машинах и механизмах, экономика России вместе с тем попала в полную зависимость от иностранной конъюнктуры. «Последняя прусская война, — говорилось в „Записке“, — отвлекши в армию работников от прусских механических заводов, поставила эти последние в невозможность своевременно исполнить заказы Главного общества российских железных дорог… Будь у нас дома возможность исполнять все заказы Общества, выше приведенная случайность не могла бы иметь места…»
В качестве выхода из создавшегося положения автор статьи предлагал установить на двадцатилетний срок умеренноохранительную пошлину на импортируемые в Россию машины в размере 15 % от их стоимости за границей. В течение этого времени «наши заводы могли заручиться заказами, образовать для себя мастеров, ввести между собою разделение работ и покрыть некоторую часть своих основных расходов»[424].
К теме отечественного машиностроения газета вернулась меньше чем через месяц — в передовой статье от 10 января 1868 года. В ней отстаивалась необходимость выпуска собственных локомотивов в связи с растущими потребностями парового рельсового транспорта. Защитники либеральных тарифов доказывали, что с помощью беспошлинного ввоза из-за границы подвижного состава облегчается первоначальное устройство новых железных дорог. Им оппонировали протекционисты, ссылаясь на последствия порочной практики, когда русские железнодорожные акционерные общества ежегодно вынуждены непроизводительно затрачивать сотни тысяч рублей на ремонт закупленных за рубежом локомотивов и вагонов. «Грустно становится при мысли, — писал по этому поводу „Москвич“, — что мы нашею системою концессий создаем для ловких предпринимателей в короткое время миллионные состояния, своими заказами даем такие же состояния заграничным заводчикам, оживляем там целые провинции, вызываем к жизни целые производства с громадными заводами и тысячами рабочих, — и в то же время считаем, на сколько рублей дороже, и то на первое время, обойдется у нас постройка локомотивов для нашей железной дороги»[425].
В 1867 году для составления проекта нового таможенного тарифа в Петербурге была создана комиссия под председательством товарища министра финансов Г. П. Небольсина. Накануне начала ее работы «Москва» выразила солидарность с предложенным три года назад в газете «День» обязательным принципом пересмотра действующего тарифа 1857 года, который сводился к прямому участию в обсуждениях купцов-предпринимателей, и предостерегала от повторения фарса десятилетней давности с формальным привлечением депутации от торгово-промышленных кругов. «Архив департамента мануфактур и внутренней торговли завален мнениями русских промышленных людей о нуждах промышленности, торговли и кредита, — сообщала газета, — мы лично знаем, сколько их хранится в московском отделении мануфактурного совета, сложенных после того лестного приема, который они испытали в знаменитом тарифном комитете (1857 года. — И. С.), столь „зорко“ приглядывавшемся к нуждам и столь „чутко“ прислушивавшемся к голосам отечественной промышленности»[426].
Учитывая критику, «Небольсинская комиссия» была образована как из членов, назначенных правительством, так и из депутатов, избранных отделениями мануфактурного и коммерческого совета и мануфактурных комитетов. Кроме того, было решено каждую статью тарифа передавать сначала на обсуждение особой экспертной комиссии, которая, выслушав и обсудив все мнения, составляла доклад для Главной комиссии, и уже та, вновь взвесив все доводы «за» и «против», принимала окончательное решение относительно размера пошлины.
«Чего бы, казалось, лучше?.. — восклицал по этому поводу „Москвич“. — От пересмотра тарифа тем путем, как это было предначертано г. министром финансов, можно было ожидать весьма благоприятных результатов, но…» И тут выяснялось, что заседания под началом Небольсина нередко превращались в «беспрерывные и печальные по своему характеру столкновения», действия комиссии и ее приемы резко шли наперекор предпринимательскому элементу, в ходе прений выказывалось полное невнимание к доводам купцов, с благодарностью принявших вызов в Петербург[427].
В споре с протекционистами фритредеры явно одерживали верх. Причину этого редакция газеты усматривала в тенденциозном подходе к формированию состава комиссии. Дело в том, что купечество оказалось в ней в явном меньшинстве, а подавляющее «большинство членов… очевидно гнет к понижению тарифа и, по-видимому, заранее твердо уверено в успехе своего дела»[428].
Общая оценка результатов деятельности «Небольсинской комиссии» была дана в передовой статье «Москвы» от 14 апреля 1868 года: «Ни началом своих заседаний, ни окончанием своих работ комиссия не удовлетворила желаниям наших промышленных людей»[429].
Однако поражение при разработке нового таможенного тарифа не обескуражило протекционистов. Представители крупной московской буржуазии сумели добиться аудиенции у председателя Департамента экономии Государственного совета К. В. Чевкина, которому вскоре предстояло возглавить Временный департамент Государственного совета — подразделение, специально созданное для дальнейшего рассмотрения тарифа.
Большое значение для перелома ситуации к лучшему имело и то, что в состав Временного департамента был включен Великий князь Александр Александрович, ставший в 1865 году после смерти своего старшего брата Николая Наследником Престола. Александр Александрович был известен своими протекционистскими убеждениями, сформировавшимися не без участия Ивана Кондратьевича Бабста (в 1866 году он сопровождал Цесаревича в его путешествии по России)[430]. Во многом благодаря Бабсту московские торговопромышленники получили поддержку будущего Царя: чтобы узнать их конкретные пожелания, касающиеся нового тарифа, Александр Александрович по совету своего наставника принял две их депутации[431]. В результате Временный департамент, учитывая мнение Наследника, счел необходимым по 65 (!) статьям «увеличить проектированные пошлины, отчасти в видах усиления покровительства туземной промышленности»[432].
5 июля 1868 года проект нового тарифа был одобрен Государственным советом и с 1 января следующего года введен в действие. В целом он по своему характеру оказался более покровительственным, чем предшествующие ему умеренно-охранительные тарифы 1850 и 1857 годов. В этом отчасти была заслуга газеты «Москва» — главного печатного органа протекционистов. Отдавая ему должное, петербургская газета «Деятельность» 13 ноября 1869 года писала: «В свое кратковременное существование „Москва“ успела заявить нужды нашего купечества и немало способствовала благоприятному разрешению тарифного вопроса; следовательно, главная цель ее основания была достигнута, пайщики удовлетворены»[433].
