Однако высказывания Солженицына довольно любопытны. Так, например, он говорит о «зачастую глупых переводах» своих книг. Но ведь Солженицын не владеет ни одним иностранным языком.
Судьба не наделила его способностями к иностранным языкам, но в знании немецкого он пытается соперничать с Лидией Ежерец, для которой этот язык является вторым родным. Вспоминается такой казус: когда «изгнанник» Солженицын прилетел в Федеративную Республику Германии, он сказал телерепортерам только два слова: «Гутен абенд». Но произнес он их с таким акцентом, что даже неделю спустя это служило развлечением для завсегдатаев мюнхенских пивных. Так как же он может судить о качестве перевода его творений?
Дело не в переводах: если глупость написана, ее не заменишь на мудрость. Просто его так называемые «зрелые произведения» «Раковый корпус» и «В круге первом» были восприняты на Западе скорее по политическим соображениям, как выражение «русской души», но не как настоящая художественная литература. По этой причине «литературные издержки» падают на головы переводчиков.
Однако в какой мере и степени «раб божий Александр, сын Исая», подвергался опасности со стороны «варварских коммунистов»? Кто жил в начале 70‑х годов на Западе, тот обязательно вспомнит, как западная печать писала, что Солженицына спасает и укрывает от голода и преследования со стороны КГБ известный виолончелист Ростропович.
На первый взгляд действительно ужасно: «великий писатель» вынужден скрываться от «полиции» у своего друга, чья доброта спасает его от голода. Здесь снова расчет на то, что люди умеют читать, но не все умеют сопоставлять факты. Странное это убежище, если о нем знает весь мир! Но никто не задумывается над этим парадоксом. А где «стена международной защиты», о которой большими буквами писал Солженицын? Когда Солженицын действительно и неоднократно нарушил закон, ему было твердо и ясно сказано, что он должен покинуть СССР и выехать к тем, к кому он принадлежит. А теперь выясняется, что так называемая стена защиты оказалась лишь риторической фразой.
А как же в действительности обстояли дела с выдворением Солженицына?
В каждом выступлении Солженицына на рубеже 1973—1974 годов сквозили мания величия, истерия и чисто прагматический расчет прибыть в качестве «изгнанника» на Запад не только в ореоле славы великого писателя и пророка, но и в ореоле мученика.
Солженицын сверхактивен. А официальные власти Советского Союза пока что спокойно наблюдают. С сентября 1973 года и до момента своего выдворения он пишет массу различных заявлений и памфлетов. Западные журналисты вокруг него так и вьются. «В сентябре 1973 года мы шли как две колонны во встречном бое», — рассказывал Солженицын в квартире доктора Голуба в Цюрихе, имея в виду СЕБЯ и Советское правительство. Солженицын написал «Письмо вождям Советского Союза». В нем в общем пустая болтовня, а в частности предлагается, чтобы население Советского Союза покинуло европейскую часть и переселилось на Дальний Восток и в Сибирь, освоило эти территории за счет средств, ныне выделяемых и расходуемых на исследование космического пространства. План настолько сумбурный, что даже друг Солженицына и брат выгнанного им из Солотчи Жореса «диссидент» Рой Медведев пожал плечами. С состраданием, для Солженицына почти оскорбительным.
Не удивляется только тот, кто его близко знает: у него всегда в характере было не сделать что-нибудь в пользу общества, а поставить себя в центр всеобщего внимания. Однако «Письмо вождям Советского Союза» было шлепком по воде. Не больше.
А затем пришла в движение лавина многочисленных заявлений Солженицына. 5 сентября 1973 года он сообщает миру, что сотрудники КГБ конфисковали у него рукопись книги «Архипелаг ГУЛаг».
Высказывается он и по поводу судебного процесса над «диссидентами» Якиром и Красиным, признавшими свои ошибки перед судом. Он говорит:
«Якиру и Красину, насколько мне известно, еще никто не сказал этого в лицо, поэтому я на правах старого узника скажу им сегодня: они поддались слабости, низко и смешно, с сорокалетним опозданием и в иной ситуации повторив бесславный опыт уничтоженного поколения, тех жалких фигур истории, капитулянтов тридцатых годов». Вот таков Солженицын!
18 и 19 января 1974 года следуют его антисоветские заявления для западной печати.
Еще одно — 2 февраля 1974 года. Главная цель была одна: привлечь внимание к Александру Исаевичу Солженицыну, доказать его смелость, показать его мученичество.
12 февраля 1974 года Солженицын подписывает обращение к русскому народу под названием «Жить не по лжи». На восьми страничках[124] Пророк Божий Солженицын ни разу не упоминает бога! Напротив, он рекомендует советским людям обратиться к примеру Ганди, бойкотировать все «официальное» (а следовательно, по Солженицыну, — лживое): книги, театры, собрания, — призывает замкнуться в себе.
Советские люди действительно бойкотировали… Солженицына. За доказательствами ходить далеко не нужно — стоит лишь посмотреть, как живут советские граждане. В театр билеты достать сложно, за книгами все охотятся; СССР, по-видимому, сегодня единственная развитая страна, где кинотеатры не закрываются, а, наоборот, строятся (несмотря на то что почти в каждой семье имеется телевизор). Не только в столице я видел людей сытых, довольных, одетых на уровне мировых стандартов. Инвалиды Великой Отечественной войны бесплатно получают автомобиль марки «Запорожец». Невесты возлагают свои свадебные букеты к памятникам павших воинов в знак благодарности тем, кому они обязаны сегодня своей жизнью и любовью. Советская молодежь по собственной инициативе провозгласила трудовой почин «за себя и за того парня», в соответствии с которым включает в свои бригады одного из погибших в годы Великой Отечественной войны и работает за него.
Естественно, Солженицын в своем памфлете был вынужден учитывать и то, что советские люди отвернутся от него. И потому он их обвиняет: «На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста — мы же слишком трусливы, мы боимся: как же так, вдруг бросить работу и выйти на улицы?»
Обвинять советский народ в трусости — это уж слишком. И против кого, собственно, он должен бастовать? Против самого себя? Против строя, который он отстоял ценой 24 миллионов человеческих жизней, в то время как Солженицын в январе 1945 года бросил свою батарею у Вордмита и оставил своих людей на произвол судьбы? Вряд ли. Несомненно одно: и данный памфлет предназначен прежде всего для Запада. Это — стремление страшно озлобленного Солженицына выдать желаемое за действительность, крикнуть, что имеется «массовое» недовольство правительством, — недовольство, которое не проявляется открыто лишь из-за «трусости» советских людей. Однако на Западе тексты не цитировались, а лишь упоминались названия: «Письмо вождям Советского Союза» и «Жить не по лжи». Их текст чересчур прямолинеен, примитивен, и кое-кому могло бы показаться, что в действительности все обстоит не так, как описывает Солженицын. Поэтому их содержание было доступно только таким организациям, как радиостанции «Свобода», «Свободная Европа» и мелкие эмигрантские издательства. Солженицын здесь советует советскому народу отвергнуть свою систему, то есть самого себя. Тихо и «а‑ля Ганди». А что делать тому, кто не послушается Александра Исаевича?
