Ознакомительная версия.
При этом бурное строительство в уже дореволюционном Баку давало начинающему архитектору немало поводов для размышлений и самообразования. «Нефтяной» Баку рос как на дрожжах: с 1863 по 1897 год число бакинцев выросло с 14 тысяч до 112 тысяч человек. И хотя основное новое население — рабочие нефтепромыслов ютилось в казармах по окраинам, городское строительство в Баку развивалось стремительно — в центре возникали роскошные особняки и дворцы нефтепромышленников, строились загородные резиденции, да и «средний класс» в Баку был не без денег. Поэтому и массовая городская застройка велась быстрыми темпами и была значительной.
Всё это, конечно же, способствовало как развитию строительного и архитектурного образования в Баку, так и развитию толковых неофитов, образовывающихся в Бакинском училище.
ОДНАКО всё сказанное выше — всего лишь своего рода присказка. Основное же будет сказано ниже.
В 1947 году по предложению Сталина было принято Постановление Совета Министров СССР о строительстве в Москве восьми высотных зданий.
В Постановлении были сформулированы и требования к их архитектуре:
«Пропорции и силуэты. зданий должны быть оригинальны и своей архитектурно-художественной композицией должны быть увязаны с исторически сложившейся архитектурой города и силуэтом будущего Дворца Советов. В соответствии с этим проектируемые здания не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий.»
Венцом советского высотного зодчества должно было стать здание Московского Государственного университета на Ленинских горах — к ноябрю 1951 года оно уже было в основном возведено.
На площади Восстания и на Котельнической набережной должны были вырасти жилые дома; на Дорогомиловской набережной и на Каланчевской улице (Комсомольской площади) — гостиницы «Украина» и «Ленинградская»; а в Зарядье, на Лермонтовской площади у Красных ворот и на Смоленской площади — три административных здания.
Итого — восемь, причём в высотке на Смоленской площади должно было разместиться Министерство иностранных дел СССР, а у Красных Ворот — Министерство путей сообщения.
Каждое из зданий и само их назначение представляли собой символ и маяк.
МГУ — это высоты образования.
Великолепные жилые дома — ориентир для всех строителей СССР. Ориентир не столько технический — в райцентре «высотку» не построишь, сколько моральный.
Гостиницы — высокое гостеприимство новой Москвы.
Здания министерств — высокое величие России как могучей мировой державы.
У каждого здания были свои архитекторы — цвет советской архитектуры.
Появление этих зданий в столице СССР вызвало к жизни новое, оптимистично звучащее слово «высотки», и в этом тоже был глубокий смысл. Наши «высотки» никак нельзя было называть «небоскрёбами».
«Высотки» проектировали Посохин, Руднев, Минкус, Чечулин, Поляков, Душкин, Мордвинов, Чернышев, Гельфрейх, Абросимов, Хряков. Каждый был личностью, у каждого были свои архитектурные принципы. Однако во всех проектах бросалось в глаза то, что все они — при несомненной самобытности их авторов, были несомненно и поразительно похожи в своём архитектурном облике — стройные, логично вырастающие из окружающих более низких каменных массивов, увенчанные башнями со шпилями.
В полном соответствии с требованиями Постановления Совмина СССР силуэты зданий никак не повторяли ни один известный за границей небоскрёб, были оригинальны, но полностью увязаны с исторически сложившейся архитектурой Москвы, архитектурным и композиционным центром которой был, конечно же, Кремль.
Все московские «высотки» были схожи с кремлёвскими башнями, причём не только по силуэту, но и по удивительному сочетанию строгости, величия и лёгкости, устремлённости ввысь.
Высота московских зданий достигала 275 метров, и при низкой облачности они вполне «скребли» небо и облака.
Но это были не «небоскрёбы».
Небоскрёбы Нью-Йорка — как самые первые, так и современные, восхищают прежде всего блеском чисто инженерных решений и технологий, но никак не архитектурой. Получается так потому, что само появление небоскрёбов было вызвано не смелыми архитектурными идеями, а необходимостью максимально использовать каждый квадратный фут дорогой земли в центре крупных городов.
То есть идею небоскрёбов породило не творчество, а торгашество.
Советские же «высотки» — подчёркнутый простор.
Если продолжить эту мысль, то можно вспомнить и перестроенный уже в брежневские времена Калининский проспект — Новый Арбат. Плоские остряки называли его «вставной челюстью Москвы». Что ж, над «высотками» кое-кто тоже немало потешался, да и сейчас потешается или презрительно пожимает плечами.
Но сравним впечатление от гипертрофированно вытянутых в высоту, теснящихся на Манхэттене небоскрёбов, уже не только скребущих небо, но и заслоняющих его от людей вследствие крайней скученности, и впечатление от свободно стоящих, подчёркивающих небо над ними высотных «параллелепипедов» Нового Арбата.
Думаю, различие тут налицо.
Вернёмся, впрочем, в 1947 год.
В СВОЁМ месте я уже сообщал, что 8 февраля 1947 года было принято Постановление Политбюро о новой организации работы СМ СССР, по которому — кроме прочих обязанностей, на заместителя Председателя Совета Министров СССР Л.П. Берию возлагалось наблюдение за вопросами строительства многоэтажных зданий в Москве.
Имелись в виду прежде всего высотные здания, хотя новое массовое многоэтажное крупноблочное строительство с использованием поточных методов и приёмов тоже не ускользнуло от внимания Сталина — он справедливо считал, что послевоенная Москва не должна расползаться, как тесто из квашни, а застраиваться 8-14-этажными домами.
С начала 50-х годов в этом отношении делалось на удивление много, и даже на дальних от центра Москвы улицах начали возникать многоэтажные здания, которые столицу весьма украшали. И совершалось всё это не без участия Берии.
Однако далее я буду говорить лишь о «высотках» — в их истории личность Берии проявилась наиболее ярко.
Задуманные как целостный ансамбль в масштабах огромного города , восемь высотных зданий создали яркий облик послевоенной Москвы. Они стали не только её украшением, но и символом — достаточно вспомнить официальную эмблему Московской олимпиады 1980 года.
Забегая вперёд, замечу, что в 2000-е годы были предприняты попытки стилизовать ряд новых зданий постсоветской Москвы под «сталинско-бериевские» «высотки», однако реализация этих проектов просто лишний раз подчеркнула величие и яркую суть той эпохи на фоне сегодняшней бледной немочи во всех сферах жизни общества.
Ознакомительная версия.
