С Ванги брали большие налоги. Следили за тем, сколько людей посещают ее и сколько платили, поэтому и налоги каждый день были разные.
По возвращении со сборов зять потихоньку начал строить новый дом в Петриче, но умер совсем молодым — ему было всего 42 года. Ванга достроила дом и привела его в нынешнее состояние. Но потом покинула его, переселилась на болота в Рулите. Почему она это сделала, мне до сих пор не понятно.
Вангу посещали многие видные личности. Она была обязана принимать их в любое время. Никто не считался с ней — устала ли, спит или обедает, это не имело никакого значения. «Большая шишка» не должна и не могла ждать. Им надо все и сразу. И еще одна деталь: многие из местных «величеств» имели прямую выгоду от Вангиных услуг. Если у кого-то возникали проблемы — достать дефицитный товар или строительные материалы, или чьего-то ребенка устроить в институт — узнавали кто может помочь и вели этого человека к Ванге, и она вне очереди гадала и предсказывала ему будущее. Потом, конечно, человек благодарил подобающим образом того, кто устроил ему встречу с Вангой. Впрочем, и сейчас происходит то же самое, несмотря на неважное здоровье сестры. Некоторые из власть имущих, если и проявляли интерес к ее здоровью и проблемам, то их интереса хватало лишь на то время, пока они находились у нее. Потом обещания забывались.
Единственно, кто жалел ее и заступался за нее — это д-р Георгий Лозанов, а потом Венко Марковский и Иван Аржентинский (пусть земля будет им пухом). Пока Ванга не стала «государственным служащим», местные власти постоянно беспокоили ее и докучали ей из-за всякого ряда доносов. Она стала объектом издевательств. Однажды прислали милиционера, чтобы арестовать ее и отвести в участок. Ванга была одна в доме и просила подождать, пока вернется с рынка супруг, чтобы проводить ее. Но милиционер ответил: «Я не могу ждать! Слушай мои шаги и не заблудишься». Ванга долго плакала после этого случая.
Ванга — притягивающий центр для многих людей. Посещают ее по разным причинам. И несмотря на бесчисленные знакомства, сестра с давних пор повторяет: «Одинокая я, одинокая и однажды останусь одна-одинешенька на планете». Она отлично понимает, что почти каждый, кто называет себя ее другом или близким, приходит к ней исходя из собственного интереса, а не из любви к ней.
Теперь она лежит больная в маленьком домике в Рупите, почти не говорит и, наверное, непрестанно листает страницы своей трагической жизни. Иногда, сидя рядом с ней у постели, я вспоминаю вслух разные случаи из нашего далекого детства. Нам становится иногда смешно, а чаще всего — грустно. Но я стараюсь вспоминать или рассказывать ей более веселые моменты, отвлекать ее внимание. Она оживляется от воспоминаний и все просит рассказать ей что-нибудь еще, что мы пережили вместе. Однако наши воспоминания больше горькие.
Вспоминаю время, когда в Струмицу пришла сербская власть. Старые люди не понимали их языка. Мой учитель был откуда-то из старой Сербии. Каждый день, после окончаний занятий, он повторял: «Сперва изучите язык!» Однажды отец накрошил сушеный табак и вышел на улицу, он был заядлый курильщик, но у него не было денег, чтобы покупать сигареты. На улице его встретили чиновники финансовой службы и спросили на сербском языке, какие сигареты он курит. Отец ничего не понял, стоял смирно, не говорящий ни слова. Тогда они обыскали его карманы и нашли накрошенный табак и нарезанные из газеты бумажки для самокрутки. Отец не читал газет, потому что не знал языка, они служили ему лишь бумагой для сигарет. Пока они так стояли, чиновники нащупали еще что-то, завернутое в платочек и объяснили ему, что он должен пойти в мэрию и заплатить штраф, так как курить необработанный табак запрещено. У отца, конечно, не было денег и тогда за это «страшное» преступление он был арестован и 15 суток, дробил камни на шоссе к селу Добиля. По утрам им не давали ни крошки, как он выдержал, не знаю. Возможно, работники на стройке подкармливали.
Наши братья тоже ходили оборванные, в залатанной одежде, так что трудно было сказать, где заплатка, а где основа. Зато они были очень красивыми мальчиками, румяные, словно жизнь у них была, как у людей.
Суббота в Струмице была базарным днем. Наши соседи регулярно ходили на рынок, мы — редко. Время от времени сестра посылала меня купить немного соли, которой уже солили мясо. Когда мясо просаливалось, хозяйки стряхивали лишнюю соль, собирали и продавали ее преимущественно таким беднякам, как мы, но уже за двойную цену, так как соль впитала запах мяса. А когда варили фасоль, сыпали эту соль, чтобы вода хоть бы пахла мясом.
По нашей улице ходил какой-то человек с глиняным кувшином на плече и с половником. Продавал молоко, наполовину разбавленное водой. За два динара наливал один половник. Дома мы еще разбавляли молоко водой, крошили в миски сухой кукурузный хлеб и заливали молоком, еда пахла очень вкусно.
У нас была одна курица и один петух. Курица неслась каждый день, и за несколько штук яиц мы иногда покупали перец, а если яиц набиралось больше, покупали и немножко сахару, но это бывало очень редко.
Когда Ванга начала гадать на сахаре, я очень радовалась, так как очень любила сладкое. Хотя Ванга не одобряла мои затеи, мне все же удавалось приготовить нечто похожее на десерт. Но в 1942 году Ванга вышла замуж в Петриче и на этом наша «кулинарная идиллия» закончилась.
Брат Васил пошел солдатом в Дупницу, его зачислили в 7-ю интендантскую бригаду. Младший брат Тома поехал в Германию, точнее его увезли принудительно вместе со многими другими парнями. Ему исполнилось всего 17 лет. Когда через два года он вернулся, стал неузнаваем. Настолько похудел, что одежда еле на нем держалась. Но мы были рады, что он вернулся живой. Потом ушел солдатом в Суходол, недалеко от Софии. Вернувшись из армии в Струмицу, он женился и жил с семьей в Сербии. В 1981 году он умер.
В 1947 году вышла замуж и я. Все трое моих детей были очень привязаны к своей тете Ванге, потому что они росли рядом с ней. И эта привязанность длится до сих пор. Но за последние годы в нашу семью начали проникать чужие, морально не слишком чистоплотные люди, которые пытаются рассорить нас с Вангой. Можно сказать, что мы стали жертвой интриг и клеветы. Мои дети сильно переживают из-за такой ненормальной ситуации. Разве можно зачеркнуть столько прожитых совместно с Вангой лет? И ради чего? Мне бывает очень грустно, но дети упрекают меня и не разрешают ни малейшей критики в адрес Ванги. И это естественно: ведь их самые лучшие воспоминания — детские — связаны с Вангой.
«Скоро увидишь, что произойдет, — говорит Ванга. — Это время на подходе!» Вероятно, будет так, что все станет на свои места и станет ясно, какую роль играет в ее жизни каждый из ее окружения.
