сочетание. Именно поэтому он останавливался в отелях с большим, чем 61, количеством номеров, поскольку опасался, что ему достанется «несчастливый» 62-й.
Почему-то и 6 февраля он относил к нехорошим дням и старался воздерживаться от важных дел в этот день. Столь мистическое отношение к этим цифрам было связано и со страхом Фрейда умереть в возрасте 62 лет.
Фрейд также не выносил музыку. Он, например, старался не посещать рестораны, в которых играл оркестр. Более того, он даже потребовал у своей сестры выбросить пианино, заявив: «Либо я, либо пианино».
Также достоверно известно, что Фрейд боялся… некоторых растений. Как признавался сам ученый, в детстве ему приснилось, что ветви кустарника обволокли и сковали его тело так, что он не мог освободиться от них, ему стало плохо дышать, и он умер. И этот сон настолько сильно отразился на отношении Фрейда к растениям, что потом он опасался ходить в лес, не занимался разведением комнатных цветов. Но настоящий ужас накатывал на ученого при виде… папоротника. «Есть в этом растении что-то, от чего веет смертью, мне страшно даже думать о нем», – делился страхами Фрейд…
У выдающегося философа Фридриха Ницше тоже было немало фобий. А склонность к чудачествам он уже проявлял в детстве. Например, однажды после занятий в школе неожиданно хлынул ливень. Естественно, все ученики с криками помчались домой. И лишь Фридрих невозмутимо шествовал под проливным дождем, укрывшись грифельной доской. «Видишь ли, мама, – объяснил вымокший до нитки сын расстроенной родительнице, – в школьных правилах записано, что мальчики, покидая школу, должны спокойно, как подобает воспитанным детям, разойтись по домам».
Своеобразными были у Ницше и привычки в еде. Поскольку он относил себя к вегетарианцам, то растительной пище воздавал непомерную хвалу. Так, он считал, что она улучшает самочувствие и избавляет от болей, вызываемых геморроем. Немецкая же кухня, в частности, суп перед обедом, вареное мясо, кислая капуста и прочие невегетарианские блюда вкупе с алкоголем, не что иное, как отрицание «воли к жизни». Более того, он считал, что сытный обед переваривается легче небольшого обеда. Никаких ужинов, никакого кофе, чай только крепкий, поскольку слабый чай отнимает у человека энергию и делает его неработоспособным на весь день – таковы диетические советы Ницше. И как можно меньше сидеть…
Страхи Артура Шопенгауэра
Немало странностей в поведении и образе жизни современники отмечали и у великого немецкого философа Артура Шопенгауэра. Например, знаменитый итальянский психиатр Цезаре Ломброзо считал, что Шопенгауэр страдал меланхолией, и свой вывод подтверждал следующими фактами: «…из Неаполя его заставила уехать боязнь оспы, из Вероны в 1818 году – опасение, что он понюхал отравленного табаку, а из Берлина – страх перед холерой…»
Ломброзо также отмечал, что «…при малейшем шуме на улице он хватался за шпагу и трепетал от ужаса при виде каждого человека; получение любого письма заставляло его опасаться какого-то несчастья… возненавидел женщин, евреев и философов, в особенности этих последних, а к собакам привязался до того, что по духовному завещанию отказал им часть своего состояния… Он жил всегда на нижнем этаже, чтобы удобнее было спастись в случае пожара». Кстати, несмотря на то что Шопенгауэр и относился к женщинам с плохо скрываемым презрением, тем не менее продолжал иметь с ними сексуальные отношения.
Но этими примерами странности Шопенгауэра не исчерпываются. Он «никогда не пил из чужого стакана, опасаясь заразиться какой-нибудь болезнью, деловые заметки свои писал то на греческом, то на латинском, то на санскритском языке и прятал их в свои книги из нелепой боязни, как бы кто не воспользовался ими… считал себя жертвой обширного заговора, составленного против него философами». В данном случае, вероятно, следует говорить о патологической подозрительности с признаками паранойи.
При этой тревожной депрессии появилась и необходимость в «ритуализации повседневной жизни». По этой причине философ требовал, чтобы проценты из банка ему доставлял домой один и тот же служащий, «на письменном столе предметы имели своё постоянное место: горе экономке, если она бралась изменить этот педантичный «мировой порядок». Под чернильницей он прятал золотую монету: в случае крайней опасности она должна была служить жизнеобеспечению; личные заметки снабжались фальшивыми заголовками, чтобы ввести в заблуждение любопытствующих…».
Если же появлялись неожиданные гости, то их обычно Шопенгауэр в дом не приглашал. Если же возникала необходимость в посещении цирюльника, то выдержать процесс бритья стоил философу невероятного нервного напряжения, поскольку он опасался, что брадобрей перережет ему горло. Этот вид фобии психиатры называют барбафобией (боязнь парикмахеров).
Порой Шопенгауэр погружался в столь тяжелые депрессивные состояния, что в течение недель ни с кем не встречался. «Эти приступы сопровождались рядом, по-видимому, мнимых соматических симптомов, как это часто бывает в фазах депрессии. Например, из письма его матери видно, что Шопенгауэр в конце 1831 года провёл два месяца в своей комнате, никого не видя, ни с кем не разговаривая».
Поэтому окружающие не без основания считали Шопенгауэра чудаком, а детвора, когда он гулял вечерами и разговаривал, по их мнению, «со своим пуделем», бросали ему вслед камни. «Человеческие качества Шопенгауэра не вызывают симпатии: мелочность, зависть, снобизм, высокомерие, честолюбие, граничащее с манией величия… Он был начисто лишён сострадания к другим людям, хотя много говорил о нём в своей книге».
Безусловно, строгое соблюдение режима дня – это вовсе не признак какой-то странности характера, тем не менее на этой особенности Шопенгауэра остановимся подробнее. Так, с утра он занимался напряжённой умственной работой, затем примерно час играл на флейте. Также ежедневно, и даже в зимние холода, философ купался в реке. Обедал Шопенгауэр всегда в лучшем ресторане, причём «с завидным аппетитом» и нередко оплачивал два места, чтобы никто не подсел к нему за столик. Растягивал обед до пяти часов и, только утолив голод, беседовал «с почитателями, число которых множилось день ото дня». И этого режима философ придерживался до самой старости.
Следует отметить, что уже в детстве у Шопенгауэра наблюдались труднообъяснимые приступы страха и паники. И, скорее всего, на его психику наложила отпечаток неблагоприятная наследственность. В первую очередь по отцовской линии. Так, «его дед был слабоумным». Бабушка отличалась резкостью, а под старость «впала в безумие и отдана была под опеку». Дядя с рождения страдал слабоумием. Другой дядя вследствие различных эксцессов «помешался, разошёлся с семьёй».
Отец философа Генрих Флорис «был очень безобразен наружностью, одержим какими-то болезненными страхами, меланхолией и патологической страстью менять местожительства… Во время подобного же припадка, обусловленного мнимыми или действительными денежными потерями, Генрих Флорис Шопенгауэр выбросился из верхнего этажа хлебного амбара в канал, где
