Но, имея надежную жену, спутника жизни в наипрямейшем смысле слова, Андрей оставлял за собой право быть выше семьи – во имя каких-то идей или просто из прихоти, но – выше. «Жертвоприношение», второй после «Зеркала» исповедальный фильм, говорит об этом с предельной откровенностью, что заметили люди, близко знавшие Андрея. Л. Фейгинова, например, замечает, что в «Жертвоприношении» есть все:
…и Лариса Павловна, и падчерица, и его Тяпа, и то, что это последний фильм, уходящее «прости». Там столько сокровенного – он, может быть, и не думал об этом, но пленка рассказала.
От глагола «ведать»
Рим. 1983-1984
В 1989 году итальянские друзья Андрея поведали нам, что у доброй ведьмы Марии из «Жертвоприношения» есть реальный прототип – близкая подруга Андрея. А поскольку Александр – это он сам, то понятно, что Андрей не камуфлировал свои чувства и отношения. Он, как и главный герой фильма, приносил их в жертву чему-то более важному, чем семья, благоустроенный быт, спокойное мещанское существование.
Правда, на роль прототипа Марии претендуют сразу две женщины. Первая – Лейла Александер, работавшая переводчицей на съемках «Жертвоприношения». Тарковский впервые встретился с ней значительно раньше, чем задумал этот фильм, – в ноябре 1981 года, а в мае 1982-го, в Италии, знакомя Лейлу с Донателлой Баливо, представил ее как la strega (ведьму, колдунью).
Лейла вспоминает:
На мои протесты он удивленно спросил, а что я, собственно, имею против ведьм. Разве я не знаю, что само слово «ведьма» произошло от глагола «ведать?» И кто же я еще, как не ведьма, – изучаю астрологию, карты таро, интересуюсь мистикой, суфизмом, вычисляю гороскопы на компьютере. Самая что ни на есть современная ведьма.
– Ведаешь тайнами!
Он смеялся и его спутница тоже:
– Да не волнуйся, ты – белая ведьма.
– Ну и на том спасибо, – благодарила я.
– Не дай Бог тебе с черными повстречаться! – добавил он. – От них беги!
А вот Франко Терилли в беседе с нами доброй ведьмой фильма назвал итальянку Анжелу Флорес. К ее помощи Андрей прибегал постоянно. Норману Моццато он объяснял разницу между знаменитым экстрасенсом Джуной Давиташвили и Анжелой Флорес так: Джуна лечит тело, а Анжела – душу.
С Джуной Тарковский познакомился и много общался осенью 1981 года. Вот несколько записей из его дневника этого периода:
8 сентября. Вечером у Джуны. Полечила меня немножко.
9 сентября. У Джуны. С утра весь разбит. Много народу, толкотня. Какая-то женщина (из Грузии?) гадала мне на кофейной гуще.
12 сентября. Был у Джуны пятый раз. Она вывела из обморока одного человека за одну минуту. Она, конечно, феномен. Я дома проделал то же (с Андрюшкой), что и она со мной, и Тяпа почувствовал и усталость, и тяжесть в ногах, и головную боль, которую мне удалось снять. Я ужасно удивился и позвонил Джуне. Она сказала, что в идеале все должны лечить друг друга дома таким же образом. Но продолжать мне не следует до тех пор, пока она не научит меня правильной методике.
27 сентября. Немножко полечил Ларе руку и ногу (она дважды упала). Если верить Ларе и Ольге, я обладаю какими-то свойствами вроде тех, что у Джуны. Но поле ощущаю слабо, как слабое сопротивление воздуха, но с другой плотностью.
9 октября. Был у Джуны. Она хочет заниматься со мной. С понедельника она не будет никого принимать, станет отдыхать и заниматься моим полем.
14 октября. Был у Джуны, полечил ее, как ни смешно говорить об этом. Она, конечно, необразованна и капризна. Дитя гор. L'enfant terrible.
Анжела Флорес была верным другом Андрея все время его жизни в Италии. Увидеться с ней нам удалось не сразу. Она не любит давать интервью из-за опасения, что это будет использовано во вред Андрею. Для нас было сделано исключение, потому что, как пояснила Анжела, Андрей «дал ей знак». Она верит в свое общение с Тарковским и после его смерти; чувствует его постоянное присутствие в своей жизни.
Итак, вопросы Анжеле Флорес.
– Как вы познакомились с Андреем?
– Он обратился в наш лечебный центр после инфаркта. Не скажу, что мы его лечили, – мы помогали ему в самолечении, и, в итоге, последствия инфаркта удалось преодолеть. Во время лечения он продолжал работать – писал сценарий «Ностальгии». Андрей очень доверял нашей работе; он знал о существовании экстрасенсорики и знал, кто занимается этим в Советском Союзе, в стороне от официальной науки.
Был он человек очень чистый, мы это явно ощущали. Его беспокоило то, что люди теряют время, не стремятся к взаимопониманию, не движутся к добру, к постижению самих себя, чтобы мир пошел по новому пути, на котором не будет разницы между нуждающимися и святыми… Отец у него дагестанский князь, и Андрей во многом вел себя по-княжески, хотя и не любил, чтобы говорили о его происхождении.
– Говорят, что в характере Андрея проглядывала нетерпимость…
– Он был терпелив, особенно с детьми и животными, но не терпел праздных вопросов, не любил лакейства и высокомерия, посредственности и глупости. Еще он не терпел невежества (конечно, не в смысле необразованности, которая встречается среди простых людей). Он остро чувствовал, когда его спрашивали о чем-то без любви, лицемерили. Нередко он отказывался встречаться с людьми, которые приходили к нему только для того, чтобы потом об этом рассказывать. Бывало, он обращал мое внимание: «Видишь, какая у этого человека нехорошая аура». Он соблюдал дистанцию в отношениях со многими людьми, но без всякой натяжки или фальши. «Я проявляю себя только с теми, кто живет на одной волне со мной; для других я останусь незнакомцем», – говорил он. Андрей очень любил простых людей, чувствуя в них детские души. Он и сам был большим ребенком. Сильный и нежный одновременно. Андрей старался научиться итальянскому и часто понимал людей, благодаря своему «шестому чувству».
– Франко Терилли упоминал об истории с потерей документов…
– Да, случилось так, что Андрей потерял все свои документы (паспорт и вид на жительство). Он приехал ко мне в испуге, боясь, что нашедший документы отнесет их в советское посольство, а ему их не отдадут, чтобы заставить вернуться в СССР. Итак, он приехал ко мне, и я проделала свою работу. Я «увидела», как один человек находит документы и посредством направленной мысленной посылки внушила ему адрес Франко Терилли. Человек этот оставил себе деньги из бумажника, но документы подбросил Терилли. [78]
– Рассказывал ли вам Андрей о замысле фильма о Святом Антонии?
– Я этот фильм знаю наизусть. Но не могу о нем говорить; может быть, это должно остаться тайной.
– Часто ли он думал об атомной войне?
– Он ее не боялся. В большей степени он был обеспокоен тем, что люди тратят время по пустякам, уродуют нашу планету… Он улавливал само страдание земли; говорил, что в будущем она отвергнет своих сыновей, которые так неблагожелательно к ней относятся. Цветок – это не только растение; от цветка идет к нам особый вид энергии… Да, Андрей не боялся войны как таковой – он боялся людей, алчущих власти ради самой власти. Он очень надеялся на молодое поколение и обращался прежде всего к нему.
Часто он рассказывал мне о своих пророческих снах. Это были исповеди, поэтому я не записывала их, а теперь жалею.
Надо быть внимательным ко всему, что нас окружает, – вот его лозунг. Например, шкаф или диван – это атомы, организованные для определенной функции; но они могли бы стать телом, водой, деревом – в них есть космическая энергия, которую не надо тратить понапрасну. В этом смысле он осуждал философию слепого потребительства.
Человек может смотреть на мрак или на свет, ибо у него есть свобода выбора. «Повернись, посмотри на свет. Это просто, – говорил Андрей. – Человек забыл о своем божественном наследии, а это наследие принадлежит нам. Мы все – наследники короля в одежде нищих, больных, одиноких, замкнутых, отчаявшихся людей. Человек растрачивает себя по пустякам, забыв, зачем пришел в этот мир».
