Эта краткая выдержка из альбома Александры отлично иллюстрирует, в каком состоянии духа пребывала она в эту мрачную зиму 1902/1903 годов, когда ей приходилось выносить оскорбления, замаскированные под цветистую, кружевную лесть, со стороны собственного двора и двора своей свекрови, что портило ей немало крови.
15 ноября 1902 года, когда с большим размахом в Царском Селе отмечалась очередная годовщина Марии Федоровны, и был устроен большой обед на двести кувертов, произошел один неприятный инцидент, который оставил на сердце Александры еще одну дополнительную рану.
Накануне, из личного ларца молодой царицы, по ее поручению знаменитый золотых и серебряных дел мастер Г. Фаберже отнес в Аничков дворец браслет, украшенный изумрудами, стоимостью 45 ООО рублей, вместе с любезной запиской и поздравлением по случаю дня рождения от невестки.
После трапезы, когда громадный банкетный зал постепенно пустел, а приглашенные переходили для дальнейших развлечений в примыкающие салоны, Мария Федоровна направилась к своей невестке, чтобы ее обнять, но заключая ее в объятия, прошептала ей на ухо:— Всем этим безделицам, дитя мое, я предпочла бы цесаревича. Этого же хочет народ. Гораздо проще такой милой женщине, как вы сделать подарок, чем сына!
Вдовствующая императрица, щелкнув, открыла свой веер и отошла от невестки, весьма довольная нанесенным ей ударом кинжала.
Александре стало не по себе.
Такая злоба просто ее уничтожала. Она уединилась в своем будуаре, и там, вдали от равнодушной ко всему толпы, дала волю слезам, когда вдруг дверь отворилась и к ней заглянул царь, — он повсюду искал пропавшую супругу:
— Аличка, почему ты снова убегаешь от нас всех?
Но когда он увидел ее наполненные слезами глаза, сжатые губы, то туг же с раскаянием опустился перед своей горячо любимой женой на колени.
Она, успокаиваясь, гладила его по голове, но не могла говорить, у нее не хватало сил , да она и не хотела ничего ему рассказывать об этой безобразной сцене, чтобы не ранить еще больше своего доброго мужа.
Так она одержала новую победу над собой!
* * *
Императрица пообещала Николаю перебороть свою усталость перед этим двором, свое отвращение к высшему обществу, которое постоянно подвергало ее резкой критике. Она согласилась устроить этой зимой официальный бал, ведь подобные балы так нравились высшей аристократии! Через свою подружку Анну Вырубову она сообщила генералу Орлову, что она намерена подарить ему один танец, — вальс. Генерал Орлов командовал лейб-гвардейским полком улан, в котором царица как раз была почетным шефом.
Александр Орлов был кавказцем по происхождению. Он не имел никаких родственных уз с потомками фаворитов Екатерины Великой, — князьями, братьями Орловыми. Он по своей службе осуществлял охрану царского дворца, в котором обитали Их величества с членами своей семьи, и часто оказывался на виду из-за своего усердия, доброты и полной безграничной преданности короне.
В тот вечер на балу Александра, памятуя о данном обещании и положив руку на плечо офицера, прошлась с ним по кругу в вальсе. Он был отменный танцор. Он был весь переполнен гордостью и робко обнимал за талию императрицу, которая тоже оробев, все же чувствовала смущение своего кавалера, и чтобы ободрить его, нежно ему прошептала:
— Генерал, вы прекрасно танцуете...
— Ваше величество мне льстит, — ответил он. — Такую высокую честь, оказанную мне, я не забуду до последнего своего вздоха и буду всю жизнь хранить живое воспоминание об этом чудесном вальсе.
Императрица, куда более глубоко взволнованная, чем можно было бы по ней догадаться, повинуясь какому-то своему женскому чутью тянулась к этому прямому человеку с мужественным лицом отважного немногословного воина, не позволявшему себе лишних жестов, — для нее он был словно предупреждением о грядущей защите, которую она непременно получит от него. Уже давно подавляющее большинство подходивших к ней людей казались ей ужасно равнодушными, если не враждебно настроенными.
Она поговорила об этом своем впечатлении наедине с императором, который очень хорошо знал своего командира улан.
— Знаешь, этот Орлов такой замечательный человек, он безгранично предан короне. Как я счастлива, что, наконец, встретила при дворе хоть одного мужчину, достойного моей симпатии!
Она сообщила мужу о своем намерении пригласить генерала на встречу в своем узком кругу в ближайшую среду.
На что царь заметил:
— Дорогая, ноу него нет надлежащего титула... Не слишком ли много чести ты оказываешь ему, приглашая к себе на личный прием?
Но Анна Вырубова поспешила заверить свою подругу, — генерал — потомок одной из самых респектабельных семей. Он сумеет отвлечь ее, Александру, от ее горестных размышлений. В Московском гарнизоне, а затем в Киевском, где он служил, Орлов слыл завзятым дон-жуаном, и все женщины просто сходили по нему с ума.
... Итак, в среду на следующей неделе генерал Орлов явился на чаепитие в интимной обстановке к государыне. На следующий день императрица узнала от великого князя Михаила, который отличался язвительным язычком, как и его матушка, что уже многие позлословили по поводу ее вальса на последнем балу и этого частного приглашения.
Он сам сказал министру императорского двора барону Фридрихсу: «У нас императрицы всегда имели фаворитов, но это весьма редко касалось императоров!»
И когда Николай, любящий подразнить жену, без всякой задней мысли сообщил ей об этой сплетне, Александра воскликнула:
— Это мой-то фаворит, генерал Орлов? В таком случае к ним можно причислить и барона Фредерикса, и графа Сергея Витте, я тоже с ними танцевала на балу... На самом деле, уж лучше бы мне на следующий день после свадьбы запретили впредь танцевать на балах, если достаточно одного вальса, чтобы скомпрометировать царицу!
...Но пересуды не утихли. Открытая симпатия царицы к генералу Орлову давала Марии Федоровне обширный полигон, с которого она могла посылать свои отравленные стрелы.
Тем временем наступила весна, и Александра продолжала свое новое знакомство с такой непринужденностью, которая не могла избежать внимания ее мужа, Николай, который был страстно влюблен в свою жену, не испытывал к ней ни малейшей ревности. Напротив, можно сказать, что улыбки, которые дарила его Солнышко грели его самого, — и следует признать, что он пропускал мимо ушей все коварные замечания своего окружения, но все же порой пытался заставить умолкнуть злые языки.
Вот что можно прочитать в дневнике императрицы от 24 мая 1903 года:
