— Это не я, — смеялся комдив, — мяч сам ударялся об меня и отскакивал. Я его ни разу так, и не смог поймать руками…
— Вот кто лучше всех играл, — нашел меня глазами командир флотилии, — это он помог вам выиграть…
— Да я же ни разу не ударил по мячу, мистер…
— Это не важно! — перебил меня англичанин. — У вас был такой страшный вид, что наши офицеры как зайцы убегали от вас…
— Он и своих пугал не меньше, — вмешался Паластров, рассматривая свою поврежденную ногу, — по-моему, меня искалечил именно он…
За воротами стадиона меня встретил матрос Архипов.
— Ну как? Проиграли? — спросил он.
— Выиграли!
— Не может быть…
— Что за неверие в силы своего начальства? — шутил я. — Вот пойду умоюсь, оденусь, приведу себя в порядок, затем пообедаем и снова пойдем на стадион, понятно?
— Так точно, товарищ командир! — И Архипов вприпрыжку помчался к своим друзьям сообщить необычайную новость: наши выиграли футбольный матч.
После обеда часть офицеров и группа матросов и старшин пошли по приглашению американцев смотреть соревнования по боксу.
У входа на стадион нас встретила группа девушек. Они собирали пожертвования в пользу жителей, пострадавших от фашистских бомбардировок. Мы вручили им небольшую сумму, прошли на свои места и увидели, что опоздали. Начался уже последний раунд. Произошла ошибка: американский лейтенант неправильно указал время начала матча.
Мы увидели последнюю встречу. Выступали американец и голландец. Прозвучал удар гонга, соперники, как полагается, пожали друг другу руки, и бой начался. Американец сравнительно быстро победил противника. Судья подошел к победителю и высоко поднял его руку. Затем на ринг взбежал лейтенант Гильтон и крикнул в микрофон:
— Победителем состязаний по боксу объявляется американский моряк! Эта победа тем знаменательнее, что здесь, как видите, нет профессионалов-боксеров…
Я переводил речь Гильтона своим матросам.
— Если Джим Оули, сегодняшний победитель, — продолжал Гильтон, — раньше дрался на спортивных встречах в Америке, то теперь он простой воин-моряк, любящий спорт, как и все американские моряки.
— А будто остальные не любят спорт, — проворчал Архипов.
— Спорт и мы любим, а все-таки с боксом у нас на корабле плоховато, заметил я. А Гильтон между тем говорил:
— В состязаниях принимали участие моряки всех союзных кораблей, находящихся в настоящее время в порту. Только русские не выставили своих боксеров, несмотря на наше приглашение.
Американец откашлялся и продолжал:
— Прежде чем вручить победителю денежный приз, я объявляю еще раз: не желает ли кто-нибудь из публики оспаривать приз победителя? Если есть такой, то прошу на ринг!
Я перевел эти слова Архипову. Он вдруг встрепенулся и, глядя мне в глаза, умоляюще сказал:
— Товарищ капитан третьего ранга, разрешите!
— Что разрешить?
— Разрешите драться с американцем!
— Так вы же не боксер?
— Конечно, не профессиональный боксер… Но кое-что в этом деле кумекаю… У нас в Туле при заводском клубе был кружок, я занимался… Прошу разрешения, товарищ капитан третьего ранга!..
— А не подведете? — нерешительно спросил я. — Помните, здесь дело идет о чести флага.
— Знаю, товарищ капитан третьего ранга. Позволите?
— Подведет, товарищ командир, наверняка подведет, — вмешался Иван Откушенный, — нет у неге тренировки. Нельзя так идти, Алексей!
— Ты за собой смотри, — метнул в его сторону злой взгляд Архипов, — а то дал какому-то шалопаю ухо съесть…
Архипов передал мне на хранение свой комсомольский билет и побежал на ринг.
Лейтенант Гильтон объявил, что один из русских матросов изъявил желание участвовать в финальном состязании с победителем. В его голосе и в жесте, которым он указал на Архипова, сквозила ирония. По трибунам пронесся гул. Архипов рядом с рослым американцем выглядел маленьким и очень юным.
Американец начал бой в быстром темпе. Он наскакивал на своего низкорослого противника и с первых же минут стал его одолевать. Удары американца заставляли Архипова переходить к обороне. Сам он наносил редкие и слабые удары.
— Ну что он полез против профессионала? — нервничал Грачев.
— Подожди! Алешка ведь ловкий. Он еще покажет этому верзиле! — успокаивали Грачева другие матросы. Видно было, что и они переживают за Архипова.
— Спокойнее, товарищи, спокойнее! — то и дело говорил я матросам, тщетно стараясь скрыть собственное волнение. В публике все чаще раздавался смех. Смеялись над Архиповым.
Мы чувствовали себя неловко.
Но вот первый раунд закончился. Удар гонга… Наш Алеша уселся на стул. Его обмахивали полотенцем, предлагали воду. И он, как настоящий боксер-профессионал, не пил, а только полоскал рот.
Во втором раунде американец нанес Архипову удар такой силы, что матрос бессильно повис на канате.
Мы вздрогнули. Неужели конец?
— Алеша! — вскочил с места Грачев. — Товарищ командир, разрешите я пойду…
— Садись, сумасшедший! — Матросы силой усадили Грачева на место.
— Русские волнуются, — объявил между тем в микрофон лейтенант Гильтон, — у них, видимо, есть для этого основания…
Смех на стадионе усилился. Смеялись, глядя в нашу сторону, почти все присутствующие. Я раскаивался, что разрешил Архипову выйти на ринг.
Однако до поражения не дошло.
Архипов пришел в себя и устремился в атаку. Нам показалось, что с каждой минутой у него прибавляются силы. Он наносил противнику удар за ударом. Ответные удары приходились в воздух. Зрители смеялись снова, но теперь уже не над Архиповым, а над долговязым американцем. Архипов дрался все энергичнее.
И вдруг произошло невероятное: все увидели растянувшегося на ковре американца. Судья стал считать секунды. Удар пришелся точно. Нокаут! Американец не поднялся с ковра. К нему подбежал врач.
Судья-американец с деланой улыбкой поднял вверх руку победителя. Стадион зааплодировал. Победителю был вручен пакет с двадцатью фунтами английских стерлингов. Усталый, но с торжествующей улыбкой, Архипов пробирался к нам через ряды зрителей. Все смотрели на него с любопытством.
Мы поздравили товарища и пошли к выходу.
Больше всех ликовал Грачев. Он целовал своего друга и твердил, что ни минуты не сомневался в его победе.
За нами устремилась толпа. Но вот Архипов увидел девушек, собиравших деньги в пользу мирных граждан, чьи жилища были уничтожены фашистами, и остановился.
— А зачем они мне, английские фунты, товарищ командир? — вслух размышлял Архипов. — Мне они вроде бы ни к чему.
