антитоталитаризм и антисоветизм, а сейчас это антидемократия. Это война против Системы с большой буквы».
«Я уверен, что мы придем к власти, — вещал, глядя в телекамеры, Александр Гельевич Дугин. — Не обязательно мы, но люди, аналогичные нам. И движения, и силы, аналогичные нам».
Познакомившись с Дугиным, Курёхин увидел в деятельности национал-большевиков не только высокий тонус, но и реальную готовность людей бороться до победного конца. В московском штабе НБП — подвальном бункере на Фрунзенской — Сергей столкнулся не только с кружком единомышленников, но с организацией, настроенной вербовать новых членов и активно воздействовать на умы сограждан. Через листовки, митинги, пресс-конференции, через печатные органы.
«Я почувствовал среду, которая духовно мне очень близка, — говорил позднее Капитан. — Почувствовал среду, которая мне интересна и реально жизненна».
И если Лимонов в глазах Курёхина выглядел как талантливый писатель и революционер, воспитанный на нью-йоркском панк-роке и итальянских футуристах, то Дугин открывал Капитану новые вселенные, никем доселе не запеленгованные. Александр Гельевич был полиглотом, который читал в оригинале новейшие философские исследования, издавал евразийский журнал «Элементы» и, казалось, знал такие вещи, о которых дотошный книгочей Курёхин даже не слыхивал.
«Сергей был просто очарован Дугиным, — вспоминает Настя Курёхина. — Наконец-то он нашел человека, равного себе по интеллекту. Они подолгу гуляли, и для Сергея это был новый этап по ощущениям».
Для обладавшего энциклопедическими познаниями Курёхина философ Дугин, который последовательно интересовался геополитикой, историей религии, метафизикой, традиционализмом, постмодерном и антизападничеством, представлял, как минимум, научно-исследовательский, а то и — берем выше — практический интерес. И в считанные дни провозглашенные Дугиным и Лимоновым постулаты «содержательной свободы» накрыли Капитана с головой.
«Наконец-то нашлись люди, с которыми я могу говорить о чем-то вразумительном, — откровенничал Курёхин с друзьями. — Теперь мы всеми силами начинаем мощную антидемократическую кампанию».
На переосмысление основных жизненных постулатов Сергею Анатольевичу потребовались несколько недель. Он загорелся идеей уничтожения демократического строя и ни о чем другом думать не мог.
«Демократов как таковых нет, а есть одни только идиоты, — говорил Капитан в тот период. — Тупые идиоты и мелкие ворюги! Мне кажется, что деградация уже достигла своего апогея. Клиническая деградация и воровство, возведенные в государственный ранг. И жизнь показывает, что идеи демократии в России — абсолютно бесполезные, бессмысленные и нереальные вещи».
С весны 1995 года Курёхин перешел от разговоров к практике. Он пригласил Дугина с Лимоновым в Санкт-Петербург с целью продекларировать во всевозможных СМИ их взгляды, а также продолжить агитировать вступать в партию новые эшелоны бойцов.
К этому моменту питерский филиал НБП представлял собой унылое зрелище. За несколько месяцев до этого Лимонов уже презентовал первые номера «Лимонки» и пытался жечь глаголом сердца людей. Но то ли глаголы были подобраны неправильные, то ли время для подобных идей еще не пришло, но численность питерских нацболов не превышала тогда полутора десятков человек. По факту количество слухов вокруг деятельности местного НБП значительно превосходило количество свершений партии. В очередной раз миф и шум вокруг движения оказывались мощнее самого движения. Другими словами, перед Капитаном открывалось огромное поле экспериментов, где он мог проявить весь свой нелимитированный креатив.
Пообщавшись с Дугиным и Лимоновым всего пару месяцев, Курёхин подготовился к их питерскому вторжению настолько тщательно, насколько позволяло время. Он не распространял на улицах «Лимонку», но дарил знакомым журнал «Элементы». Он подсадил на идеи национал-большевизма своих друзей — от Африки и Новикова до Александра Лебедева-Фронтова и Игоря Безрукова. Вместе с Безруковым он набросал сценарий многосерийного фильма «Пестисофель». Параллельно договорился с питерскими СМИ об эксклюзивных интервью с лидерами Национал-большевистской партии.
В глазах Капитана кульминацией московского десанта «авангардистов от политики» должна была стать пресс-конференция, на которую приглашалась вся местная пресса. Презентация проходила в одну из майских суббот в «красном уголке» Театра народного творчества на улице Рубинштейна. Причем не в здании рок-клуба, а как бы во дворе, где в советскую эпоху жильцы слушали лекции о коммунизме и читали газету «Правда». Но времена изменились. Теперь на смену советской прессе пришел пахнущий типографской краской свежий тираж «Лимонки».
Картина пресс-конференции, каковые в ту пору еще были редкостью, выглядела следующим образом. За двумя столами сидели Курёхин, Лимонов, Дугин и Новиков, а напротив них в дымовой завесе дешевых папирос восседали пресса и рок-общественность города на Неве. Многие из присутствующих наивно предполагали, что сейчас будет хэппенинг в духе «Ленин — гриб» и что Капитан этих московских выскочек изящно высмеет.
Первоначально Маэстро прогнал безумную «телегу» о готовящемся балете под названием «Капитал», либретто к которому написал Карл Маркс. Но затем Курёхин в очередной раз всех удивил, когда максимально серьезно представил гостей и подарил им компакт-диски «Воробьиной оратории». А потом неожиданно заявил, что на сегодняшний день единственной актуальной формой искусства является политика. И именно этим в ближайшее время он намерен активно заниматься. Причем в составе Национал-большевистской партии.
После этих слов наступила лютая тишина. Слышно было, как комары целуются. Мало кто предполагал, что бывший «постмодернист-пересмешник» способен настолько радикально изменить свои взгляды.
Затем одетый в военную униформу Дугин начал вещать про необходимость объединения таких разведенных жизнью понятий, как интеллектуалы, авангардисты, нонконформисты, с одной стороны, и трудовой рабочий класс — с другой. «Это объединение и является нашей центральной политической задачей», — закончил свою речь главный редактор «Элементов».
Выпущенные московским философом пули летели в сторону аудитории, но никого не задели. С последних рядов поднялся гитарист «Странных игр» Гриша Сологуб и, шмыгнул красным носом, задиристо спросил: «Ну я так и не понял. Так ты за рок или нет?» И пока Дугин с интонацией подбитого хищника цитировал французских утопистов, Сологуб демонстративно отправился к выходу.
Опытный Лимонов решил не повторять ошибок товарищей и начал свою речь с провокации. «Прежде всего мы уберем вашего мэра, — заявил автор книги «Это я, Эдичка». — Заменим его! Кинем на костях или на камнях, как в Древней Греции. И заменим! Кем угодно. Хоть бомжом. Красиво будет. Главное, чтобы было красиво!»
Дальше лидер НБП начал рассказывать о «Лимонке», планах партии и боевом опыте отрядов Муссолини.
«Журналисты набросились на нас, — вспоминает Лимонов в «Книге мертвых». — Тимур Новиков дистанцировался сразу, и его щадили. Дугина мало знали, а на меня и Курёхина они навалились всем скопом. Сергей не ожидал, он как-то сник вначале, но выправился к концу пресс-конференции. Он привык к восторгу и полному одобрению питерского общества и СМИ...
Он не допускал возможности, что будет такое противодействие, такой бунт против
