$30 за один день, что вынудило ФРС организовать покупку JPMorgan Chase. Никто не мог сказать, столкнутся ли три оставшихся крупных инвестиционных банка Уолл-стрит — Goldman Sachs, Morgan Stanley и особенно Lehman Brothers, которые теряли капитал с угрожающей скоростью, — с подобной расплатой.
Для публики было соблазнительно рассматривать все это как праведное возмездие для жадных банкиров и менеджеров хедж-фондов; хотелось стоять в стороне, когда фирмы разорялись, а руководители, получившие бонусы в размере 20 миллионов долларов, были вынуждены продавать свои яхты, самолеты и дома в Хэмптоне. Я лично встречал достаточно руководителей Уолл-стрит, чтобы понять, что многие (хотя и не все) соответствуют этому стереотипу: самодовольные и правомочные, бросающиеся в глаза своим потреблением и безразличные к тому, какое влияние их решения могут оказать на всех остальных.
Проблема заключалась в том, что в разгар финансовой паники в современной капиталистической экономике невозможно отделить хорошие предприятия от плохих или сделать больно только безрассудным или недобросовестным. Нравится вам это или нет, но все и вся были связаны между собой.
К весне Соединенные Штаты вступили в полномасштабную рецессию. Жилищный пузырь и легкие деньги скрывали целый ряд структурных недостатков американской экономики в течение целого десятилетия. Но теперь, когда количество дефолтов резко возросло, кредиты ужесточились, фондовый рынок упал, а цены на жилье резко снизились, большие и малые предприятия решили сократить свои позиции. Они увольняли работников и отменяли заказы. Они отложили инвестиции в новые заводы и ИТ-системы. И когда люди, работавшие в этих компаниях, теряли работу, или видели, как уменьшается капитал их домов или 401(k) планов, или задерживали выплаты по кредитным картам и были вынуждены тратить свои сбережения, они тоже сокращали свои расходы. Они откладывали покупку новых автомобилей, переставали ходить в рестораны и откладывали отпуск. А при снижении продаж предприятия еще больше сокращали заработную плату и расходы. Это был классический цикл сокращения спроса, который усугублялся с каждым последующим месяцем. Мартовские данные показали, что каждый одиннадцатый ипотечный кредит был просрочен или лишен права выкупа, а продажи автомобилей сократились. В мае безработица выросла на полпункта — самый большой месячный рост за последние двадцать лет.
Это стало проблемой президента Буша. По настоянию своих экономических советников он добился двухпартийного согласия Конгресса на пакет мер по спасению экономики стоимостью 168 миллиардов долларов, предусматривающий налоговые льготы и скидки, призванные стимулировать потребительские расходы и дать толчок экономике. Но любой эффект, который он мог оказать, был приглушен высокими ценами на бензин тем летом, и кризис только усилился. В июле новостные каналы по всей стране передавали кадры отчаявшихся клиентов, выстроившихся в очередь, чтобы забрать свои деньги из калифорнийского банка IndyMac, который быстро обанкротился. Гораздо более крупный банк Wachovia выжил только после того, как министр Полсон смог применить "исключение системного риска", чтобы предотвратить его крах.
Тем временем Конгресс выделил 200 миллиардов долларов на предотвращение банкротства Fannie Mae и Freddie Mac — двух частных компаний, которые вместе гарантировали почти 90 процентов ипотечных кредитов в Америке. Оба банка были переданы под государственную консервацию через недавно созданное Федеральное агентство жилищного финансирования. Однако даже после вмешательства такого масштаба все еще оставалось ощущение, что рынки находятся на грани краха — как будто власти засыпали гравием трещину в земле, которая продолжала расти. И на данный момент, по крайней мере, у правительства закончился гравий.
Именно поэтому мне звонил Хэнк Полсон, министр финансов США. Я впервые встретил Полсона, когда он был генеральным директором Goldman Sachs. Высокий, лысый и безбородый, с неловкими, но непритязательными манерами, он провел большую часть нашего времени, рассказывая о своей страсти к защите окружающей среды. Но его голос, обычно хрипловатый, теперь звучал основательно надтреснуто, как у человека, борющегося с усталостью и страхом.
В то утро, в понедельник, 15 сентября, Lehman Brothers, компания с капиталом в 639 миллиардов долларов, объявила о том, что подает заявление о банкротстве. Тот факт, что Министерство финансов не вмешалось, чтобы предотвратить крупнейшее в истории банкротство, сигнализировал о том, что мы вступаем в новую фазу кризиса.
"Мы можем ожидать очень плохой реакции рынка", — сказал он. "И ситуация, скорее всего, станет хуже, чем лучше".
Он объяснил, почему и Казначейство, и ФРС решили, что Lehman слишком слаб для поддержки, и что ни один другой финансовый институт не готов взять на себя его обязательства. Президент Буш уполномочил Полсона провести брифинг как для меня, так и для Джона Маккейна, поскольку дальнейшие чрезвычайные меры должны были получить двухпартийную политическую поддержку. Полсон надеялся, что обе кампании отнесутся с уважением и должным образом отреагируют на серьезность ситуации.
Не нужно было проводить опрос, чтобы понять, что Полсон был прав, беспокоясь о политике. До национальных выборов оставалось семь недель. По мере того как общественность все больше узнавала о масштабах кризиса, идея тратить миллиарды долларов налогоплательщиков на спасение безрассудных банков, несомненно, заняла бы по популярности место где-то между больным лишаем и Усамой бен Ладеном. На следующий день казначейство Полсона предотвратит катастрофу Goldman Sachs и Morgan Stanley, переопределив оба института таким образом, что они смогут создать коммерческие банки, имеющие право на федеральную защиту. Тем не менее, даже компании "голубых фишек" с безупречным рейтингом вдруг оказались не в состоянии занять деньги, необходимые для финансирования повседневной деятельности, а фонды денежного рынка, ранее считавшиеся такими же надежными и ликвидными, как наличные, теперь начали давать сбои.
Демократам было бы достаточно легко возложить вину за фиаско на администрацию, но правда заключалась в том, что многие демократы в Конгрессе аплодировали росту числа домовладельцев во время бума субстандартного кредитования. Для республиканцев, которым предстояли перевыборы, и которые уже были оседланы непопулярным президентом и падающей экономикой, перспектива голосования за новые "спасения" Уолл-стрит выглядела как приглашение рыть себе могилу.
"Если вам потребуется предпринять дальнейшие шаги, — сказал я Полсону, — полагаю, что самая большая проблема возникнет с вашей стороны, а не с моей". Многие республиканцы уже жаловались, что вмешательство администрации Буша в банковский сектор нарушает основные консервативные принципы ограниченного правительства. Они обвиняли Федеральную резервную систему в превышении своих полномочий, а некоторые имели наглость критиковать государственные регулирующие органы за то, что они не смогли раньше выявить проблемы на рынке субстандартного кредитования — как будто они сами не провели последние восемь лет, работая над ослаблением всех финансовых норм, которые они могли найти.
Публичные комментарии Джона Маккейна до этого момента были сдержанными, и я призвал Полсона поддерживать тесный контакт с моим конкурентом по мере развития ситуации. Будучи кандидатом
