от республиканцев, Маккейн не имел возможности дистанцироваться от Буша. Его клятва продолжать большую часть экономической политики Буша, по сути, всегда была одним из его самых уязвимых мест. Во время праймериз он признался, что мало что знает об экономической политике. Совсем недавно он укрепил впечатление, что не разбирается в экономике, признавшись репортеру, что не уверен, сколько домов у него в собственности (ответ — восемь). Судя по тому, что говорил мне Полсон, политические проблемы Маккейна скоро станут еще хуже. Я не сомневался, что его политические советники будут призывать его улучшить свое положение среди избирателей, дистанцировавшись от любых усилий по финансовому спасению, которые попытается предпринять администрация.
Если Маккейн решит не поддержать меня, я знал, что на меня будет оказываться жесткое давление со стороны демократов и, возможно, моего собственного персонала, чтобы я последовал их примеру. И все же, завершая разговор с Полсоном, я понимал, что не имеет значения, как поступит Маккейн. При столь высоких ставках я сделаю все необходимое, независимо от политики, чтобы помочь администрации стабилизировать ситуацию.
Если я хочу стать президентом, сказал я себе, я должен вести себя как президент.
Как и ожидалось, Джону Маккейну было трудно придумать связный ответ на быстро разворачивающиеся события. В день объявления Lehman, в несвоевременной попытке успокоить общественность, он выступил на телевизионном митинге и заявил, что "основы экономики сильны". Моя предвыборная кампания полностью его за это изжарила. ("Сенатор, о какой экономике вы говорите?" спросил я, выступая позже в тот же день на собственном митинге.)
В последующие дни новость о банкротстве Lehman привела финансовые рынки в состояние полной паники. Акции резко упали. Merrill Lynch уже вел переговоры о продаже Bank of America в отчаянии. Между тем, кредитная программа ФРС для банков в размере 200 миллиардов долларов оказалась недостаточной. Наряду со всеми деньгами на поддержку Fannie и Freddie, еще 85 миллиардов долларов были потрачены на срочное поглощение правительством AIG, огромной страховой компании, чьи полисы обеспечивали рынок субстандартных ценных бумаг. AIG стала примером "слишком большой, чтобы обанкротиться" — она настолько переплелась с глобальными финансовыми сетями, что ее крах вызвал бы каскад банкротств банков, и даже после вмешательства правительства она продолжала кровоточить. Через четыре дня после краха Lehman президент Буш и министр Полсон выступили по телевидению вместе с Беном Бернанке и Крисом Коксом, председателями Федеральной резервной системы и Комиссии по ценным бумагам и биржам, и объявили о необходимости принятия Конгрессом законопроекта, который в итоге станет известен как Troubled Asset Relief Program, или TARP, с созданием нового чрезвычайного фонда в размере 700 миллиардов долларов. По их мнению, такова была цена за предотвращение Армагеддона.
Возможно, чтобы компенсировать свой предыдущий промах, Маккейн объявил о своем несогласии с государственной поддержкой AIG. Через день он изменил свою позицию. Его позиция по TARP осталась неясной: он выступал против спасения в теории, но, возможно, поддержал эту программу на практике. При всех этих зигзагах и зигзагах наша кампания без проблем связала кризис с экономической программой "Буша-Маккейна", в которой приоритет отдавался богатым и влиятельным, а не среднему классу, утверждая, что Маккейн не готов вести страну в трудные экономические времена.
Тем не менее, я сделал все возможное, чтобы остаться верным обязательству, которое я дал Полсону, проинструктировав свою команду воздержаться от публичных комментариев, которые могли бы поставить под угрозу шансы администрации Буша добиться от Конгресса одобрения пакета мер по спасению. Наряду с нашими штатными экономическими советниками Останом Гулсби и Джейсоном Фурманом, я начал консультироваться со специальной консультативной группой, в которую вошли бывший председатель Федеральной резервной системы Пол Волкер, бывший министр финансов Клинтона Ларри Саммерс и легендарный инвестор Уоррен Баффет. Все они уже пережили крупные финансовые кризисы, и каждый из них подтвердил, что этот кризис был иного порядка величины. Без быстрых действий, сказали они мне, мы столкнулись с вполне реальной возможностью экономического краха: миллионы американцев потеряют свои дома и сбережения, а также уровень безработицы времен депрессии.
Их брифинги оказались бесценными в том, что помогли мне понять суть кризиса и оценить различные предлагаемые меры. Они также напугали меня до смерти. К моменту поездки в Тампу, где мне предстояло готовиться к первым дебатам с Маккейном, я был уверен, что, по крайней мере, в вопросах экономики я знаю, о чем говорю, и все больше страшился того, что затянувшийся кризис может означать для семей по всей Америке.
Даже если бы меня не отвлекал надвигающийся кризис, я, вероятно, не стал бы с нетерпением ждать трехдневной подготовки к дебатам в отеле. Но, учитывая мою непоследовательность во время первичных дебатов, я знал, что мне нужна эта работа. К счастью, наша команда наняла пару юристов и политических ветеранов — Рона Клейна и Тома Донилона, которые выполняли аналогичные функции по подготовке таких кандидатов, как Эл Гор, Билл Клинтон и Джон Керри. Как только я прибыл, они подробно описали мне формат дебатов и набросали все возможные вопросы, которые могут быть заданы. Вместе с Эксом, Плауффом, советником по коммуникациям Анитой Данн и остальными членами команды они часами обучали меня точным ответам, которые они хотели услышать, вплоть до последнего слова или оборота речи. В старом отеле "Билтмор", где мы расположились, Рон и Том настояли на создании точной копии сцены для дебатов, и в тот первый вечер они подвергли меня девяностоминутным дебатам, разбирая каждый аспект моего выступления, от темпа до позы и тона. Это было утомительно, но, несомненно, полезно, и к тому времени, когда моя голова легла на подушку, я был уверен, что мне приснятся тезисы.
Однако, несмотря на все их усилия, новости из-за пределов пузыря Клейна-Донилона продолжали отвлекать мое внимание. В перерывах между заседаниями я получал свежие новости о развитии рынка и перспективах принятия администрацией закона о TARP. Назвать это "законодательством" было натяжкой: Законопроект, представленный Хэнком Полсоном в Конгресс, состоял из трех страниц шаблонных формулировок, разрешающих Казначейству использовать 700 миллиардов долларов из чрезвычайного фонда для покупки проблемных активов и вообще принимать меры, которые оно сочтет необходимыми для сдерживания кризиса. Пит Раус сказал мне, что в условиях, когда пресса и общественность завывали по поводу цены, а представители обеих сторон прохода упирали на отсутствие деталей, администрация даже не была близка к тому, чтобы получить голоса, необходимые для принятия законопроекта.
Гарри Рид и спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси подтвердили это, когда я разговаривал с ними по телефону. Оба они были непримиримыми политиками, не прочь были поиздеваться над
