Вокруг медленно погружался в холодные весенние сумерки странный мир: татами, фусума… За стеклянной балконной дверью зажигал первые огоньки лежащий далеко внизу, у подножия холма японский город, отчёркнутый от неба серой полоской моря. Это было не море даже, а сам великий Тихий океан. Она жила теперь совсем близко от него, километров восемь по прямой, — говорил Хидэо Она стояла посреди своей японской квартиры. Стояла, потому что сесть или тем более лечь было не на что, разве что прямо на татами. Впрочем, для японца татами и постель, и стул, и диван… И её жизнь согласно японским законам обещала теперь опуститься на пол, приземлиться, вернее, притатамиться. Она попробовала присесть на травяной пол — неудобно!
В дверь позвонили. Парень из комиссионного магазина улыбнулся, поклонился, извинился и, лягнув ногами, легко сбросил туфли. Всё это он проделал, не выпуская из рук тяжёлый стол. Другой парень, поддерживавший дальний конец стола, исполнил то же самое и только после этого помог босому товарищу втащить стол, поставить, где она указала. Затем в сопровождении переобуваний, поклонов и извинений прибыли стулья, холодильник и газовая плита, маленькая, с двумя конфорками и крошечной духовочкой между ними. Плита спокойно уместилась на обитом жестью столике рядом с раковиной. Она зажгла горелку без спичек — электрические зажигалки были встроены в плиту. Одна конфорка работать отказалась, немало удивив её, уверенную, что в Японии всегда и всё в порядке. В дверь позвонили опять. Рассыльный из универмага проделал всё положенное: поклон, улыбка, извинение… Затем разулся и внёс в комнату футонг. Чаевых никто не брал, да она и не предлагала, помня вчерашний опыт. Магазинные фургоны приезжали точно в обещанное время, легко находя её дом без номера. Может, им помогал разобраться подробный план её чомэ, висевший у въезда в квартал на большом щите?
Дом заполнился тем, что она купила вчера. Здесь уже можно было есть, спать, готовить еду. Но сначала надо было согреться. Она втащила в спальню футонг и остановилась, решая нелёгкую задачу — где улечься? В японском доме постель — понятие движущееся: вся маленькая татами-комната — одна большая кровать. Утром телефильм в гостинице успел ей рассказать — японец предпочитает положить свой футонг посреди комнаты. Вся семья укладывалась рядышком, бок о бок, оставляя пространство при стенках пустым. Но её русскому естеству показался неуютным простор вокруг подушки, и она устроилась в уголке, возле балкона — расстелила пухлый матрац, покрыла его пухлым одеялом, посмотрела с недоверием на странную постель прямо поверх травяного пола. Неужели тут можно спать? Внутри подушки шуршали и катались мелкие сыпучие шарики.
— Шарики впитывают влагу. Это удобно, подушка не отсыреет, мы все спим на таких, — объясняла Намико вчера в магазине.
Она жила теперь на острове, посреди воды и сырости. С этим приходилось считаться. Но бедную свою голову, которой предстояло кататься по шарикам, ей было жаль. Огромное одеяло тёплым облаком прильнуло к татами, не давая проникнуть холоду. Она быстро согрелась и решила, что футонг — неплохое решение проблемы холода в доме. Ворочаясь на жёстком ложе, она вспоминала рассказы Намико о немецком профессоре, который так полюбил татами, что одну циновку даже увёз с собой в Германию.
— Привыкну и я! — утешала она себя, намереваясь твёрдо следовать японским традициям. И терпеть. Раз так положено в Японии. Но, уже засыпая, подумала, что всё-таки вряд ли поступит так, как этот немец.
Моюсь на полу, стираю на балконе…Вишни у водопада…
Тому, кто доброе любит вино,
Снесу я в подарок ветку.
Басё
Проснувшись утром, она упёрлась взглядом в непривычно близкий, непривычно травянистый пол. Она спала на татами! Как настоящая японка! Она выбралась из футонга, закуталась в плед, вышла на балкон. Над океаном в белой дымке вставал красный шар солнца. Влажный ветер нёс запахи травы, набухающих почек. Прямо из-под её ног убегали вниз по склону ровные ряды соседских крыш: серых, красных, черепичных, железных, но неизменно аккуратных, свеженьких. Четырёхэтажные "высотки", такие, как её жилище, стояли только на проспекте, проложенном по гребню холма, а узкие улочки, уходящие к его подножию, заполняли маленькие частные домики, да казённые двухэтажки, простенькие, как бараки. Их украшали галереи входов по одну сторону, балкончики по другую, очень чистые, абсолютно пустые, словно нежилые. Только на некоторых стояли большие пластмассовые коробки, скрывавшие домашнее барахло. Ровненько постриженные деревца все были одинакового роста. Город лежал неправдоподобно чистенький, аккуратный, словно декорация в театре, задумавшем разыграть пьесу про Японию.
В соседнем доме вышла на балкон женщина, повесила на перила стёганое одеяло, прицепила скобами больших прищепок.
— Футонг надо сушить на улице, складывать в стенной шкаф, а вечером расстилать на татами. Мы, японки, делаем так ежедневно, — наставляла Намико и пугала: — Если полениться, пренебречь этой процедурой, то свеженький футонг быстро запахнет сыростью, а татами под ним заплесневеет.
Она вернулась в комнату, почувствовала — она тут не одна. За ней пристально наблюдает японец футонг. Уж он-то научит её японскому трудолюбию. Она, как и её соседка, развесила матрац и одеяло на перилах балкона, ей нравилась эта игра. Игра в Японию. Там, где лежал футонг, татами цепко хранили накопленное за ночь тепло. Она прошлась босичком по циновкам, по тугому плетению скользящей как шёлк травы, прилегла на тёплой полянке, чтобы как следует ощутить, каково оно, татами…
Где-то забулькала вода. Казалось, течёт прямо на голову, устроившуюся возле балконной двери. Соседи сверху поливали цветы? В марте? Впрочем, для цветов струя казалась слишком щедрой. Она бросилась спасать футонг. В углублении возле широкой трубы, протыкавшей стопку балконов, пенилась мыльная вода. Воды было много, она не успевала уходить через решётку возле основания трубы и разливалась по бетонному желобку, бегущему вдоль балконных перил. Грязный поток бурлил у её ног, обдавая запахом стирального порошка. В первый же день соседи сверху затопили её грязной мыльной водой! И откуда она взялась на балконе? Что они там делали? Мыли пол? В шесть утра! Что за дикие фантазии! Поток иссяк. На третьем этаже над её головой послышался ровный шум. Пылесос? Шум внезапно оборвался. Возле трубы опять запенилась вода. Последовательность событий приводила к невероятному выводу: на балконе работала стиральная машина! Ну хорошо, можно позволить себе такую прихоть — вытащить на балкон стиральную машину! Тем более при японской тесноте. Но сливать воду на балкон соседей — это возмутительно! Она решила подняться наверх и сказать, что её затопило. Но как сказать? По-японски не получится, а по-английски могут не понять. Да и принято ли в Японии ходить в таком случае к соседям? Тем более в шесть утра.
