Вечером опять заехал Хидэо. Он словно опасался оставлять её наедине с японским домом. Честная исповедь о нанесённых квартире повреждениях испугала Хидэо. Потрогав серые пятна на обоях и пузыри на дверях, он печально покачал головой.
— За любое увечье, нанесённое квартире, Вам придётся платить.
Он не рекомендовал мыть стены и делать в них дополнительные дырки. Правда, неясно было, как хозяину удастся отличить новые дыры от десятка старых, уже имеющихся. Она решила свой единственный хилый гвоздик бессовестно скрыть, поделившись с Хидэо лишь впечатлениями: вбить гвоздь в здешнем доме ничего не стоит, а вот с московской бетонной стеной мог справиться только мужчина, вооружённый дрелью. Хидэо выслушал рассказ неодобрительно, как знак русского варварства, утешил:
— Здесь Вам дрель покупать не придётся.
Проводив Хидэо, она вышла на балкон, чтобы опробовать свою новую стиральную машину. Мыльная вода устремилась вниз к соседям — долг платежом красен! Общая сливная труба обещала сделать её полноправным членом тесного японского коллектива. Отогревая руки чашкой с горячим чаем, она писала письмо домой:
— Моюсь на полу, стираю на балконе…
И представляла, как удивятся домашние, проводившие её в богатую страну — Японию.
Японский дом (Японский дефицит)Сад и гора вдали
Дрогнули, кажется, входят
В летний раскрытый дом.
Басё
Рано утром из комиссионки привезли исправную плиту взамен негодной — Намико позвонила в магазин, и брак немедленно заменили. Парни сами отцепили от газовых труб старую печь, сами присоединили новую. Квартира приобретала вполне жилой вид, пора было обживать окрестности, найти место для зарядки… Она открыла входную дверь, вышла на продутую холодным ветром галерею и замерла…
Справа розовели под утренним солнцем снежные вершины близких гор, слева блестело море. Счастливые люди — японцы жили между двух красот. Среди тесного ряда частных домиков показался маленький островок зелени. Десяток деревьев, парочка скамеек возле клумбы, детская песочница, лесенка, качели… Места в крошечном парке было так мало, что дорожка, петлявшая между ровно постриженных кустов, прямых участков не имела, только повороты. Но бежать по плотно утрамбованной красноватой кирпичной крупке было удобно. Ровно в шесть тридцать пустынный парк вдруг, как по команде, заполнился народом, пятнадцать человек в таком скверике — уже толпа. Пожилые мужчины и женщины, дамы средних лет — те, кому не надо спешить на работу и нянчить детей. Кто-то включил маленький приёмник, и, повинуясь музыке и тоненькому голоску — ич-ни-сан (раз-два-три), народ стал в кружок и принялся дружно размахивать руками. Упражнения были лёгкие, упражняющиеся знали их хорошо, должно быть, собирались на зарядку регулярно. Две старушки заметили её, закивали ласково, подзывая. Она пристроилась к группе — в Японии трудно остаться индивидуалистом! Пять минут после зарядки ушло на взаимные поклоны и улыбки. Пять минут улыбок — хорошее утреннее упражнение!
Дома она заварила зелёный чай, вдыхая смесь запахов моря и луга, открыла пакет с хлебом. Хлеб уже был нарезан толстыми кусками, тонко эту ватно-белую массу не нарежешь. И жевался хлеб, как вата. Съесть кусок удалось, только подсушив его в печке. Большой ломоть занял всё маленькое пространство духовочки. Подождав, пока хиленькое пламя справится с непосильной для него пухлой грудой, она сжала пальцами мягкие бока бутылки с мёдом — из пластмассового носика легко полилась струя. Мёд был несерьёзный, жидкий, с конфетным привкусом, но это был японский мёд! День начинался замечательно! И обещал так же хорошо продолжиться — супруги Кобаяси устраивали специально для неё домашний обед. Хидэо заехал за ней.
Машина пошла по шоссе вдоль леса — Кобаяси жили в пригороде.
— Мы совсем недавно купили этот дом, — рассказывал Хидэо, — а прежде жили с родителями в маленьком посёлке, в двадцати километрах от города. Я ездил в течение тридцати лет, с тех пор, как стал студентом.
После смерти отца родительский дом достался Хидэо и он решил его продать и переехать в город. Пятидесятилетний Хидэо надеялся стать профессором, а для репутации человека, мечтающего получить эту должность, нехорошо жить чуть ли не в деревне.
— На жильё в центре денег не хватило, — Хидэо рассказывал хотя и не очень охотно, но честно. — Даже на окраине за дом пришлось заплатить сорок пять миллионов йен! В долларах — больше четырёхсот тысяч — в Японии дорогая земля. Но владеть ею очень выгодно. Из-за земли владелец дома всегда богаче владельца квартиры.
К деньгам, вырученным от продажи родительского гнезда, Хидэо добавил собственные сбережения и взял в банке кредит.
— Мы с Намико спланировали так, что до моего ухода на пенсию я как раз успею его выплатить, — Хидэо говорил, а она завидовала японцам, которые могли распределить свои денежки на десять лет вперёд и не сомневаться, что всё сбудется.
Свободной земли в городе не было, и новый район, где поселились супруги Кобаяси, построили на террасе на склоне холма. Ровного места было мало: всего три короткие улочки, одним концом утыкавшиеся в холм, другим — в обрыв.
— Пространство в Японии — дефицит, — Хидэо указал на дальний конец улицы, где трудился бульдозер, отрезая от горы площадку для нового строительства. — Мы очень экономим землю.
Узкую дорогу покрывали ровные прямоугольники свежего ремонта — случись тут выбоинка, объехать её было бы негде. Ровные ряды двухэтажных домиков были обведёны узкими рамочками садиков. Одинаково серенькие типовые дома, с одинаковыми розовыми пластмассовыми навесами для машин… Но ей, обитательнице ящика номер сто сорок на пятом этаже московской бетонной трущобы, эти жилища на земле показались мечтой и раем. Улыбаясь, смотрела она, как весеннее солнце весёлыми зайчиками прыгает по серой блестящей черепице крыш.
— Раньше из окон нашего дома открывался вид на океан. Но теперь участок продали, — вздохнул Хидэо. — Кто же его оставит, когда так мало места? Теперь здесь стройка… — Новый дом поднимался густым частоколом тонких деревянных брусьев каркаса. — Многочисленные опоры делают строение устойчивым при землетрясении, — объяснил Хидэо.
Япония постоянно думала о землетрясениях: покупая столы, строя дома… Стен у дома ещё не было, но тяжёлая черепичная крыша уже лежала на опорах. Рабочие обшивали каркас тонкими, кажется древесно-стружечными плитами. Два человека легко поднимали их и быстро прикрепляли к опорам, словно орудуя детским конструктором — дом рос прямо на глазах.
