настоятель по-прежнему оставался смиренным и простым человеком. На летнем сенокосе трудился наравне со всеми и был для братии образцом. «Трудитесь, братие! – любил говорить он. – Бог так ценит труд в послушании, что для Него каждая капля пота – как мученическая кровь». Сам обходил монашеские келии и, если видел пыль и грязь, молча брал метлу и подметал. А потом оставлял на столе небольшой гостинец – бублик, пряник или новый гребень для волос.
– Ложась спать, помышляй в себе, что ты лежишь во гробе, и ожидай Жениха, грядущего в полунощи, и будет тебе Суд! – наставлял отец Василий братию.
Для совершения умной молитвы он удалялся в отдаленную келию в лесу, где его не могли найти паломники. Сам служил в храмах крайне редко, считая себя недостойным этой чести. Иногда подходил к клиросу, кланялся певчим, просил их спеть 41-й псалом («Реку Богу моему: Заступник мой, почто забыл мя еси?..») и на протяжении пения заливался слезами.
Посетителей старец встречал, как правило, за послушанием. Когда к нему пришел казначей Брянского Петропавловского монастыря игумен Гедеон, то он не узнал настоятеля в согбенном старике, облаченном в изорванную рясу и копавшем землю. На вопрос, как увидеть настоятеля, отец Василий спросил:
– Что хочеши, отче добрый, от лживого сего старца?
Лишь потом отец Гедеон узнал, что смиренный инок в рваной рясе и был нужным ему настоятелем. Гость вернулся и упал ему в ноги, прося прощения.
И всё же, несмотря на скромность старца, известность его шагнула далеко за пределы Белых Берегов. И раньше ему доводилось бывать по монастырским делам в Москве и Петербурге, а теперь такие поездки участились. Во время одного из таких визитов с ним завели разговор две фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги императора Александра I, – и пожелали представить его государыне. Но отец Василий сразу же спросил у братии совета, стоит ли ехать в Петербург. Ответ был таков: «Если поедешь – станешь великим». Этого было довольно – старец сказался больным, и визит к императрице был отменен.
Тем не менее заслуги отца Василия по восстановлению пустыни были оценены по заслугам. 8 июля 1804 года Высочайшим указом Белобережская пустынь была включена в число пяти полагавшихся по штату Орловской епархии монастырей. «Считающемуся начальником пустыни иеромонаху Василию, который многие в ней ветхости исправил и завел там под руководством его Преосвященства порядок общежития, соделавшейся там кроткой жизни, благонравия и смиренномудрия, так и ревностно старался о содержании сей пустыни в лучшем ее благоустройстве, и его Преосвященству известным имеет быть, и именоваться строителем», – гласил указ Орловской духовной консистории от 28 июля.
Но четыре года настоятельства явно дали понять отцу Василию – совмещать руководящую должность и стремление к уединению крайне сложно. Он начал склоняться к мысли о том, чтобы покинуть обитель. Тайно – чтобы не сеять смуту в умах братии. Открыл свой замысел только епископу Досифею. Опечаленный владыка начал его уговаривать:
– Ты, отче, собрав своё стадо, привел их к Богу, и обитель тобой прославилась. Ты – добрый пастырь, полагаешь душу свою за овец, а наемник распустит их и стадо твое разорит. Кого изберу на твое место, и кто так братию утешит и немощи их понесет, или кто стяжал такую любовь и смирение? Ты и ненавидящих любишь и ожесточенных врачуешь смирением. Чьи уста изольют такие сладкие струи и напоят множество жаждущих душ? О отче любезный мой, не убивай меня твоим прошением! Твое богоугодное житие и святое учение не только пользуют епархию мою, но и в отдаленных краях многие слышавшие приходят в обитель и получают пользу.
Отец Василий поклонился владыке и ответил:
– Аз есмь, владыко святый, худой и неразумный человек, многая братия лучше меня.
И тут же предложил несколько кандидатур на выбор – причем как раз из тех, кто был к нему прежде недоброжелателен. Епископ возразил:
– Они для тебя святы, других же пользовать не могут!
Но старец стоял на своем, и владыке Досифею не оставалось ничего иного, как согласиться. Общим решением новым настоятелем был избран иеромонах Леонид (Наголкин), который был хорошо известен отцу Василию. Самому же старцу был назначен для пребывания Свенский монастырь. «Усмотрев в Бело-Бережской пустыни добрый порядок во всем и довольное устроение по хозяйственной части, всё это относим к благоразумному и опытному попечению бывшего настоятеля старца иеромонаха Василия, коему за такие подвиги объявляем нашу благодарность, вверяя ему вместе с сотрудником иеродиаконом Анастасием таковое же заведение, какое будет возможно и какое Бог поможет завести в Свенском монастыре. Для этого дозволяется им, сколько будет потребно иметь пребывание в том монастыре. Нынешнему же Бело-Бережскому строителю предписываем хранить во всем заведенный прежним строителем порядок в церковном служении, нимало не упущая и не прибавляя ничего», – было сказано в приказе епископа Орловского и Севского Досифея, изданном 30 мая 1805 года.
Свенский Успенский монастырь размещался недалеко от Белых Берегов, непосредственно примыкая к границам города Брянска. И, видимо, прежняя обитель осталась в сердце отца Василия, потому что он нередко уходил в Белобережскую пустынь, вернее, в уединенную келийку, стоявшую на вершине покрытого сосновым лесом холма. Днем он неустанно трудился – возделывал огород рядом с келийкой, рубил дрова, делал деревянные ложки, миски и ларцы, шил одежду и обувь, плотничал, – а ночами ходил по лесу и со слезами молился. Если не было слез, отец Василий бил самого себя. А если какой-нибудь прохожий давал ему деньги или одежду, он немедленно отдавал это в монастырь. Сам же был крайне воздержан в пище – ел сухой хлеб, размачивая его в воде, сырые грибы и коренья…
Увы, без руководства Василия в Белобережской пустыни вновь начались неурядицы. После ухода с должности настоятеля отца Леонида (Наголкина) по рекомендации старца настоятелем был назначен его давний недоброжелатель отец Мелхиседек (Сокольников), который позволял себе по отношению к старцу самые дикие выходки – дважды избивал его, плевал ему в лицо… Отец Василий, по своему крайнему смирению, не только никому об этом не говорил, но просил у своего обидчика прощения, надеясь унять разгул его гордыни. Но Мелхиседек так и не исправился. Вскоре после того как по настоятельной просьбе возмущенной им братии его отрешили от начальничества в обители, в июле 1809-го, отец Василий решил было отправиться на Афон и даже попрощался с окрестным людом, но, прибыв в Одессу, узнал, что из-за войны с Турцией за границу никого не выпускают. Пришлось вернуться обратно в Свенский монастырь. Но ненадолго – летом следующего, 1810 года отец Василий отправился на Дон. Причиной была просьба донского атамана Матвея Ивановича Платова о возрождении Свято-Вознесенского Кременского монастыря. Свой
