лето… Ходили уже тетрадочки с аккордами из рук в руки, друзья говорили нам, что зачем выдумывать велосипед, все уже готово, зачем эти изыски.
Но для нас это было просто неприемлемо, сомнительное счастье играть то, что кто-то уже сочинил где-то в Москве, а мы тут должны подбирать и исполнять его песни… Уверенные в непогрешимости выбранного нами пути мы выходили на собственную, свою дорогу – исключительно своя музыка и свои тексты. Только так и не иначе. Еще одной из серьёзнейших проблем, ставшей на нашем пути, явилось отсутствие реверберации. Мы уже знали о таком понятии – слушаешь музыку, а там, на голосе, или на барабанах такой красивый хвост висит, или эхо, но мы даже не представляли, какими средствами это достигается. В журнале “Радио” об этом ничего не было, но мы уже поняли, что без этого прибора удовлетворение от нашей игры было не полным, не достаточной глубины. И вдруг, приходит новый журнал, из которого я узнал, что можно из нагревателя от электроплитки извлечь вольфрамовую нить, растянуть её, один конец прикрепить к чему-нибудь статичному, а другой приклеить к динамику усилителя, к которой подключена гитара. На дальнем конце растянутой спирали я прикрепил пьезодатчик, снятый с тонарма проигрывателя грамм-пластинок, сигнал от него послал в другой усилитель.
Эффект превзошел все ожидания! Это был почти настоящий холл-эффект, я играл на гитаре много часов подряд, не пошел в школу и едва дождался прихода друзей. Я им это показал, ребята воодушевились, тут же мы сочинили несколько песен с текстами и музыкой, и в первый же день мы записали минут сорок пять, и если бы родители с работы не пришли, мы могли бы записать и больше. В то время, в 79м, от нас стал постепенно отдаляться Игорь Лысковский, он был круглым отличником в школе и шёл на золотую медаль, и с нами ему было уже тяжело. Мы остались втроём, однако это только сильнее сплотило нас. Вдруг оказалось, что у нашего барабанщика Олега Рауткина просто дивный голос.
Он орал так, что его вокал разносился далеко за пределы нашего двора, причем это ему нисколько не мешало барабанить. Мы потихонечку копили деньги, покупали струны. Я выпилил и сколотил первую электрогитару из обычных строительных досок, покрасил, покрыл её лаком, натянул струны за семь рублей и она звучала более, чем сносно. Намного лучше, чем просто акустика с перегрузкой. Звук у нее был уже жесткий, а еще с моим фузом да квакером вообще… Стоял такой неповторимый пердёж, который просто подхватывал тебя и нес вперед как на крыльях, гитара буквально рассекала пространство. Казалось, весь дом прорезает молниями. Сохранилась фотография этой гитары – она была выкрашена в красный цвет.
Мы купили маленький пионерский барабан в качестве рабочего, ибо до того эту роль выполнял старый, на ладан дышащий посылочный ящик из прессованного картона. Я уже не помню, как заканчивал школу, мы решили попробовать себя в модном на тот момент жанре рок оперы. Находясь под впечатлением от излишне припопсованной “Jesus Christ Superstar”, мы запечатлевали на ленте свой взгляд на этот жанр. Наша опера называлась “Явление Дикого Персика Народу”.
Смысл оперы пересказывать бесполезно, но тексты были довольно веселыми. Затем я уже стал более серьезно подходить к аранжировкам. Сделал пять или семь таких штук, в которых уже было какое-то развитие: вступление, начало, куплет, припев, проигрыш, финал… можно сказать первые “вполне законченные произведения”. Конечно, сыгранные смешно, с таким звучанием, что… однако в тот момент нам казалось, елки зеленые, это супер! Просто супер! Не Deep Purple, конечно, не Pink Floyd, но знаете ли, по нашим советским меркам, да еще для домашней записи – очень даже ничего. Плюс, я напаял несколько простейших электронных устройств, которые издавали всякие шипящие, визжащие, журчащие, хрюкающие звуки. Каждая песня обогащалась этим, дабы звучание было более насыщенным. Медленно, но верно, увеличивались наши познания в области электротехники, мы обучались технике игры и формировали вкус, пополняли исполнительское мастерство. К началу 80-го года встал вопрос площадки. Нам очень уже хотелось выступить, показать всем чего мы достигли, но где и как? Кто ж разрешит… худсоветы стояли непреодолимой преградой на пути таких умельцев вроде нас, коих уже достаточно к тому времени развелось в стране и даже в Архангельске.
Домашний период развития группы заканчивался. Мы выросли из размеров моей маленькой комнаты, нужно было что-то решать, потому что втроем нам было уже и не повернуться. Я уже закончил школу, Рауткин еще учился в восьмом, а Лысковский в седьмом. Предо мной стал выбор – куда поступать. Аттестат у меня был хороший, но выбор был невелик. В городе было три института и мореходное училище. Папа – моряк, мне тоже в раннем детстве хотелось стать моряком, как отец. Но в мореходочку меня не взяли “по причине хилого здоровья”, что было особенно обидно, ибо взять меня в армию на Новую Землю в тот же год это совсем не помешало.
Сдал экзамены в техникум связи, но когда выяснилось в сентябре, что нужно ехать в колхоз, а мы как раз собирались записывать свой первый альбом, я наотрез отказался ехать убирать картошку. “Ну, тогда ты у нас учиться не будешь” – сказали мне в техникуме связи. Я подумал: ну и пусть, без вас умею паять и разбираюсь немного… А куда было идти, школа окончена, никуда не поступил, в армию рано. Папа был капитаном, стояли они в ремонте на Архангельском судоремонтном заводе “Красная Кузница”. Привел он меня туда, и я поступил в электроцех учеником электрика. Это был один из поворотных моментов, ибо став уже рабочим главного завода города и будучи комсомольцем, я не мог быть не охвачен заботой заводского комитета ВЛКСМ: через неделю работы в качестве ученика меня вызвали в комитет и стали спрашивать чем я живу, интересуюсь. Я не стал скрывать, что больше всего меня увлекает творчество, и живу я только музыкой.
Облачный Край
– “Какой музыкой?” – спросил меня комсомольский секретарь. Ответить “западной” я постеснялся, поэтому ответил: – “Современной музыкой, электрической” – “Понятно”, – говорит, “Пластинки собираешь, записи коллекционируешь?” – “Да нет”, – отвечаю, – “Ансабль у меня. Сами сочиняем, сами играем и записываемся” – “О! Так ты, значит, небось, соображаешь в технике? Усилители всякие, колонки”, – обрадовался он. – “Да как не разбираться, в этом же самое главное – уметь все подключить, настроить и не сжечь”,
