15
[
Осень 1962. Коми — Ленинград]Дорогой Донат!
На это письмо ты уже не успеешь ответить. Большое спасибо за все, особенно за подробные и доброжелательные отзывы. Это я о стихах. Это сейчас для меня довольно важно. В воскресенье 19-го я должен был читать вечер на стадионе, но политначальство отменило. Это досадно. Сейчас я стараюсь над большущей вещью, которая будет, очевидно, начинаться так:
Есть свое ремесло у республики каждой
Ты, узбек — хлопковод, ты, грузин, виноградарь
О! Республика Коми, зловещий и страшный
О! Республика Коми — концлагерь
Тут в дорогах застрянешь, в болотах потонешь,
На ветру от мороза потеряешь рассудок
Ты, республика Коми — охранник и сторож
В числе остальных добродушных республик.
Мы солдаты в зеленом, похожи как мыши
Мы трава на бугре, обожженная зноем
Мы три года торчали, как в гнездах на вышках,
Люди! Я расскажу вам, чего это стоит.
Донат! Больше я некоторое время стихов писать не буду. Но это не значит, что я не работаю. Читаю ежедневно. Ты пойми, иногда у меня нет времени думать об отдельных строчках, я при этом утешаю себя мыслью, что это все — заготовки. И, ты извини, то, что у тебя иногда вызывает естественные литературоведческие претензии (я за них страшно благодарен), ребятами принимается безо всяких.
Дальше, Донат! Мама, Аня и супружина часто пишут мне утешительные письма о том, что, мол, мы все тебя любим и понимаем, как тебе тяжело, ты, мол, среди нас жив и т. д. Я бы не хотел таких писем от тебя. Дело в том, что я доволен. Здесь, как никогда, я четко «ощущаю», «чувствую» себя. Мне трудно объяснить. Я постигаю здесь границы и пределы моих сил, знаю свою натуру, вижу пробелы и нехватки, могу точно определить, когда мне недостает мужества и храбрости. Меня очень радует, что среди очень простых людей, иногда кулачья или шпаны, я пользуюсь явным авторитетом.
Я правду говорю. Мне приходилось одним словом разрешать споры, грозящие бог знает чем. Иногда мне случалось быть очень беспомощным и смешным, но, кроме добродушной насмешки и совета, я ничего не слышал от этих людей. Я знаю, что это потому, что я стараюсь быть всегда искренним. Кстати сказать, это, кажется, главное.
Логика и закономерность есть во всякой вещи. Мол, жизнь наверняка должна была быть затронута чем-то вроде того, что сейчас происходит. Иначе быть не могло.
Теперь опять о стихах. Моя цель постараться установить пропорции преступления и законности, понять, где закон и правда, а где преступление и ложь. Кто в чем сильнее, кто кого сильнее. Я знаю, что это трудно, но я ведь только 2 месяца здесь. Посмотрим.
Донат! В одном из писем я спрашивал насчет закона о поступлении в ВУЗ после 2-х лет. Ты об этом ничего не пишешь.???
Дальше. Мне пришло странное от тебя письмо. Не в конверте, а склеенное из бумаги, от 15-го августа. В нем ничего не было, только обложка. Что это значит?
Дальше. Получил ли ты стих «Ночные маневры». Оно мне нравится. Жду отзыва. Дальнейшие стихи хуже гораздо.
Донат! Кончаю. Нет времени. Жди нового адреса. Обнимаю всех.
Сергей.
Донат! Извини. Я писал пьяный маленько.
[Осень 1962. Коми — Ленинград]Дорогой Донат!
Вначале отвечу на вопросы. Я, Донат, действительно курю, но очень мало. Если говорить честно, то в среднем 6 шт[ук] в день. Я курю, в основном, до и после какого-нибудь дела, в котором я волнуюсь. Тут сигареты есть. Ни в коем случае ничего посылать не надо, по меньшей мере в течение месяца. Все есть.
Донат, недавно мне случайно попало в руки короткое стихотворение какого-то еврейского поэта. Я его считаю гениальным. Записываю его на память, но довольно точно:
Дом построить — нужна земля.
Хлеб посеять — нужна земля
Молодому — нужна земля
Похоронят — нужна земля.
Ну а радуга нужна? Нужна
Как песня в пору безнадежности.
Она красива и нежна,
А что вся жизнь без красоты и нежности.
Донат, теперь про мои стихи. Ты, очевидно, заметил, что вначале, стиха четыре были лучше, чем все остальные, если не считать про «ночные маневры». Дело в том, что у меня есть еще десяток, которые я не могу послать, во-первых, по цензурным соображениям, во-вторых (это главное), не хочу тебя пугать и нагружать размышлениями.
Очевидно, некоторое время я не буду посылать стихов, я сочиняю длинную вещь, наполовину в прозе. Показывать стихи, пожалуй, никому не нужно, т. к. это все заготовки для длинной вещи.
У меня все в порядке. Можешь быть спокоен. Всем привет.
Сегодня я в последний раз пошлю стишок, впрочем, довольно плохой.
На это письмо ты успеешь ответить, если до 22 числа, или до 23 даже, пошлешь ответ авиа.
Всех обнимаю.
С. Д.
Не будите меня, я устал!
Мне приснился во сне Ленинград.
Поздно вечером у моста
Отдыхает конвойный наряд
Я правдив, как слеза на снегу
И как песня острожная прост
Я хотел бы, но я не смогу
Выйти с вами сейчас на мороз
Поздно вечером у моста
Перекуривал молча конвой
«Не будите его, он устал
Не тревожьте его, он — живой».
Пиши. Обнимаю и пр. и пр.
С.Д.
[Осень 1962. Коми — Ленинград]Дорогой Донат,
я хочу поделиться с тобой величайшим удивлением по поводу того, что написала мне Мара про стихи[14]. Я сразу заметил, что ты не одобряешь мое желание показать их ей. Но я лишь теперь понял, что моя тетка поразительный случай полнейшей некомпетентности в своей основной профессии.
Ты не подумай, что она изругала стихи. Нет. Да я бы ни в коем случае не обиделся, если б это случилось. Валерий Грубин когда-то сказал, что все, мною написанное, нужно как можно скорее сжечь.
Во-первых, она пишет про «Ночные маневры», что почему я назвал трусом лейтенанта, который «бежит не пригибаясь». Что она, дурочка, что ли? Затем она советует переделать стих так, чтоб убили этого самого лейтенанта. Но лейтенанта не могут убить, т. к. он на службу не ходит, а потом, это же сразу получится дешевый военный рассказ периода 50-х годов, не говоря уж о том, что убитый — это знакомый мне человек.
Она спрашивает, что такое «живые синеглазые мишени», как можно «бояться пристального взгляда», что такое «волненье рыбака» и т. д. Все ее недоумения трудно перечислить. В заключении Мара пишет, что у меня нелады с рифмой, а ведь это, пожалуй, единственное, что мне без труда дается. Маре ничего о моем письме не говори, но я очень удивился. Как она отважилась вести молодежное литобъединение?
