Однако войску Шереметева все же пришлось сражаться – в то время на русские земли совершал набеги отряд литовцев под предводительством Александра Лисовского. Не ожидая после бегства шведов нападения, Шереметев несколько недель вынужден был отбиваться, и его войско понесло большие потери. О своем бедственном положении он сообщил в Москву, но там у него хватало недоброжелателей, юный царь же вообще был не в курсе дел, а потому помощь не торопилась. И даже когда царь, узнав об осаде Ржева, отправил Шереметеву в помощь войско Михаила Барятинского, тот предпочел отсидеться вдали, и Шереметев собственными средствами вынужден был оборонять город – и, в конце концов, справился с этим делом. Барятинский был строго наказан за ослушание и за то, что упустил Лисовского, когда тот отступал. Шереметев же по приказу Михаила Романова распустил ратных людей по домам, а сам отправился в Москву, где оставалась его беременная жена Ирина. Со дня на день он ждал появления наследника, однако радость обернулась трагедией: жена Шереметева скончалась при родах, а на следующий день умер и его новорожденный сын.
После этого на некоторое время Шереметев отошел от государственных дел. Лишь через несколько месяцев он возобновил службу. Сначала его назначили начальником Разбойного приказа – вначале это была временная комиссия, учрежденная для уничтожения разбоев, которые тогда усилились. Но так как разбои не прекращались, то временная комиссия обратилась в постоянную, и таким образом явилась Разбойная изба, или Разбойный приказ.
Затем Шереметеву были поручены переговоры с английским послом Джоном Мериком, который пытался договориться о торговых делах. Переговоры затянулись – русские, в обмен на открытые торговые пути, хотели заключения с Англией союза против Польши. Однако пока шли переговоры, поляки решили послать в Москву комиссара с предложением о трехмесячном перемирии. Предложение это было принято, и 5 марта 1618 года царь Михаил Федорович отправил на переговоры с поляками Шереметева, боярина Даниилу Мезецкого, окольничего Артемия Измайлова и дьяка Петра Третьякова. Но переговоры так и не состоялись – правительство Польши нашло деньги для продолжения войны с Москвой, и необходимость в заключении перемирия отпала. Правда, Польша незадолго до того начала войну с Турцией, и московские дела отошли на второй план. Однако Москва готовилась к новой осаде: было определено, кому оставаться во время осады в городе, и в число этих тридцати людей попал и Шереметев. Осада не удалась – польское нападение было отбито, и после этого вновь зашла речь о перемирии.
В течение октября уполномоченные с польской и с московской стороны три раза съезжались за Тверскими воротами, но переговоры каждый раз заходили в тупик. Поляки продолжали укорять за измену Владиславу, Шереметев предлагал оставить бесполезные разговоры, а вместо этого договориться о заключении перемирия на двадцать лет, с условием, что Польша уступит Москве Смоленск, Рославль, Дорогобуж, Вязьму, Козельск и Белую, а кроме того, требовал возвращения пленников, в первую очередь – отца царя Михаила Федоровича, митрополита Филарета, который находился в плену у поляков уже девять лет. Наконец предварительное соглашение было достигнуто, и Шереметев поехал в деревню Деулино для заключения мира. Там дело снова застопорилось, а затем чуть не дошло до вооруженного столкновения с поляками.
Шереметев полагал, что заключить мир так и не удастся, но два дня спустя сами поляки позвали москвичей на съезд, который состоялся 1 декабря 1618 года, и где было заключено перемирие на 14 лет и 6 месяцев.
В Москве состоялся торжественный обед в честь успешного завершения дела, а после обеда послы, и в первую очередь Шереметев, получили награды за посольскую службу. В жалованной грамоте было написано, что Шереметев доставил «земле нашей и всему государству – тишину и покой и унятие крови». За эту важную услугу государству он получил четыре награды: соболью шубу, золоченый кубок с крышкой, сто рублей и вотчину с крестьянами.
Осталось лишь вернуть пленных, которые до сих пор находились в Польше, взамен отдав находившихся в Москве поляков. Но тут вновь начались сложности при переговорах. Поляки утверждали, что с их соотечественниками жестоко обращались в Москве, и требовали выкупа.
А в противном случае, – говорили они, – вернемся обратно, митрополита Филарета с собой увезем, да вновь пойдем войной на государство Московское.
Новых статей, мимо наказа государя и совета бояр, принять не можем, – отвечал им Шереметев, – угроз же никаких не боимся, ратных людей у нас самих довольно и поближе вашего.
Видя твердость митрополита Филарета и царских послов, польские уполномоченные согласились, наконец, на размен пленных, который и произошел 1 июня. Пока послы с освобожденными пленными оставались в Вязьме, царь неоднократно присылал бояр спрашивать о здоровье своего отца и Шереметева. Шереметев же сопровождал Филарета и в его торжественном шествии в столицу, куда они прибыли 14 июня 1618 года.
После возвращения в Москву Шереметев был по-прежнему близок к Михаилу Романову и пользовался большим уважением среди бояр, однако Филарет его недолюбливал, замечая, насколько высоко влияние на юного царя Шереметева, который фактически правил государством от его имени.
Между тем, царю необходимо было жениться и оставить наследника, и мать Михаила устроила смотрины. Были устроены смотрины, однако царица-инокиня Марфа заранее выбрала сыну девушку из знатной боярской семьи, близкой к семье ее родственников Салтыковых. Михаил, однако, спутал ее планы: обходя ряды красавиц, молодой царь остановился перед боярышней Марией Хлоповой. Марфа была в ярости, и под предлогом болезни выслала девушку из Москвы в Нижний Новгород. В октябре туда отправился Шереметев, чтобы лично узнать о самочувствии царской невесты. Не ограничиваясь расспросами, он сам наблюдал за здоровьем Хлоповой: 16 октября, вслед за врачебным освидетельствованием, Шереметев отправил в Москву подробное донесение обо всем, что было сделано, и «оговоры» Хлоповой выяснились как нельзя лучше. Вследствие этого, Салтыковы – двоюродные братья царя – были высланы из столицы на дальние вотчины: на них пало подозрение в том, что именно они отравили Марию. Разгневанная Марфа Ивановна поклялась, что не будет видеться с сыном, если царицей будет Хлопова. И в ноябре было решено, что государь «Марью Хлопову взять за себя не изволили», а Шереметеву было велено возвращаться в Москву.
Там Марфа уже нашла царю новую невесту – княжну Марию Владимировну Долгорукую из древнего рода потомков черниговских князей.
