Так Норвегия встречала возвращение своего первого в современной истории полярного путешественника, за которым последовала череда других. Семнадцатилетний Руал Амундсен стоял в многочисленной толпе на тротуаре и видел проходившее мимо карнавальное шествие, в котором участвовали и корабль викингов, и лыжи, и чучело белого медведя. Триумфальная процессия Фритьофа Нансена по расцвеченной флагами столице произвела на юношу не меньшее впечатление, чем поедание англичанами сапог во время мучительного отступления под руководством Франклина. Оба побывали в полярных широтах, в этом белом, неизученном краю, в котором тебя ожидало одно из двух: триумф или трагедия.
***
В 1890 году, вскоре после довольно посредственной сдачи выпускных экзаменов в гимназии Отто Андерсена, Руал наконец-то покинул дом своего детства на Ураниенборгвейен. Главная надежда семьи, будущий медик, прихватив с собой няню Бетти, переехал еще ближе к королевскому дворцу, в дом номер шесть по Парквейен, где и завел собственное хозяйство.
В последующие три года юный барин вел двойную жизнь. Официально он считался студентом университета, который намерен специализироваться в области медицины. «Как все матери, гордящиеся успехами своих детей, матушка была убеждена, что я являюсь образцом прилежания, но, говоря по правде, я был хуже самого среднего студента». Лишь в 1893 году, опоздав на два года, Амундсен с наихудшим возможным результатом сдал так называемые «предварительные испытания» — обязательные зачеты по общеобразовательным дисциплинам, впоследствии замененные «подготовительными экзаменами». Как указывает немецкий биограф полярника, Детлеф Бреннеке, Амундсен так и не достиг в университете той ступени, на которой бы его зачислили студентом медицинского факультета, и тем более даже близко не подступил к изучению предметов, входящих в круг врачебной профессии.
Учеба в университете была лишь притворной жизнью, которую Руал изображал специально для матери. Отчасти он не хотел разочаровывать ее, отчасти ему не хватало мужества рассказать правду, но главная причина притворства заключалась в другом: нужно было поддерживать иллюзию такого существования, ради которого мать и дальше предоставляла бы в его распоряжение средства, а он мог бы продолжать свою подлинные занятия, то есть готовить себя к полярным исследованиям.
На этой ранней стадии профессиональных приготовлений Руал Амундсен занимался в первую очередь закаливанием и спортом: спал зимой с открытыми окнами, делал физические упражнения и пользовался любой возможностью походить на лыжах в северных окрестностях города, в Нурмарке. Кроме того, он читал все попадавшееся под руку о подготовке исследовательских экспедиций. Наконец, Руал по-прежнему предавался мечтам, теперь уже в клубах табачного дыма, — иногда один, но часто в компании таких же очарованных Нансеном товарищей. Речь о настоящих походах пока не шла. Студенту не положено было отдаляться от колоннадных зданий вдоль Карл-Юхансгате.
Летом 1893 года Фритьоф Нансен отбыл из Христиании на только что построенном полярном судне «Фрам». Если пятью годами раньше Нансен пересек южную оконечность Гренландии, то теперь он, тридцатидвухлетний, задумал оставить у себя за плечами Северный Ледовитый океан. План Нансена был гениален — вероятно, он был самым необычным из всех, когда-либо представленных на рассмотрение ученого сообщества. Спроектированный самим полярником корабль должен был вмерзнуть в лед, чтобы течением его перенесло с востока на запад через Северный полюс. В Лондоне, на заседании Королевского географического общества, план был категорически отвергнут, но уверенный в себе норвежец не отступил. Помимо всего прочего, на этот раз его безоговорочно поддержал народ во главе с правительством и стортингом. Так что раскрывать тайны Полярного моря отправилась экспедиция, средства на которую были собраны исключительно в Норвегии. И «Фрам» вышел в плавание, бесстрашно держа курс на покорение Северного полюса и достижение свободы для Норвегии.
Ничто не мешает нам предположить, что в июньский день, когда Фритьоф Нансен с двенадцатью бравыми товарищами покидал норвежскую столицу, полярный студиозус Руал Амундсен ходил в гавань провожать их. Спустя две недели ему исполнился двадцать один год, он стал совершеннолетним и, по идее, мог сам распоряжаться своей жизнью. Он же продолжал сидеть в холостяцкой квартире на Парк-вейен, связанный своим обманом и материальной зависимостью от матери.
И вдруг случается безжалостное чудо. Осенью 1893 года мать внезапно заболевает воспалением легких и через каких-нибудь несколько дней — 9 сентября — умирает. Из сыновей в Христиании находится в это время один Руал, который очень тяжело переживает скоропостижную смерть.
Спустя пять лет он напишет об этой дате в дневнике, назвав ее самой печальной в своей жизни. «Не сомневайся, дорогая матушка, что я буду помнить о тебе до конца моих дней».
Таким образом, не сын, повзрослев, оторвался от матери, а мать через смерть оторвалась от сына. «Смерть избавила ее от неминуемого открытия, — говорит Руал Амундсен в автобиографической книге, — что мои честолюбие и интересы пошли совершенно в ином направлении, чем хотела она, и что я не сделал ничего для удовлетворения ее честолюбия и достижения цели, избранной ею. С огромным облегчением покинул я вскоре университет, чтобы всецело предаться осуществлению мечты моей жизни».
Долгая карьера исследователя дала Амундсену возможность увековечить память многих, в том числе женщин. Он давал названия кораблям и аэропланам, горам и фьордам. Удостаивал чести увидеть на карте свое имя жен меценатов, королев, даже дочь Фритьофа Нансена. Но Густаве Амундсен, его собственной матери, пришлось удовлетвориться золотой надписью на могильном камне. Она намечала сыну иные цели.
Отсутствие ее имени стало особенно заметным, когда Амундсен нарек гору в Антарктиде «вершиной Бетти» — в честь своей няни. Шведка по происхождению, Бетти Андерсон служила семейству Амундсен начиная с рождения старшего сына, Тонни, и, можно сказать, сопровождала нашего полярника всю его жизнь. Не забывать старых дев и верных слуг, брать на себя заботу о них было в духе лучших родовых традиций, и все же Бетти занимает в доме особое положение. Похоже, ей отведена роль второй матери. Это очень в характере Амундсена, что он отдал предпочтение не кровной матери, властно наметившей его жизненный путь, а ее заместительнице из прислуги.
В интервью, которое прославленная няня дала на старости лет, она сообщает собственную версию того, как Руал распростился с университетом. «Я не хотел перечить матушке, — сказал он, — но теперь, Бетти, я выкину все учебники». Не иначе как услужливая девушка и отнесла на помойку книги, ставшие ненужными хозяину.
