Свои первые мысли Поддубный привык считать самыми верными, и в свете этого постулата составил предстоящий план действий. Он вылез из кузова, подошел к кабине, подергал ручку, отметил, что Серый не дурак - замкнулся. Пришлось стучать. Когда в окне нарисовался знакомый силуэт, Витя сделал страшное лицо и прошипел: - Открывай немедленно!
Серый послушно открыл и через минуту оказался на свежем воздухе. Конечно, Вите не совсем безразлична была судьба Серого, но не до такой же степени, чтобы замерзать самому?
Однако погреться долго не удалось: в замораживающем оцепенении произошла какая-то перемена. К кабине подошел Донецков и крикнул:
-- Поворачивай свою машину на правую сторону и разворачивайся к бою. Основное направление - 15-00.
И спереди и сзади уже слышался рев сползающей с дороги техники; изо всех немыслимых щелей посыпался личный состав батареи. А Поддубного уже разыскивал Рустам:
- Витя! Стрелять будем с закрытой огневой. Доставай и ставь буссоль.
Ну, буссоль так буссоль. Лейтенант взглядом нашел в предрассветных сумерках рядового Лисицына:
-- Тащи мою буссоль сюда!
А сам кинулся к "Уралу" - за вещмешком. Там ему и нужен-то был всего один предмет - фонарь. Прибор "Луч" с незаряженными аккумуляторами Витю совершенно не прельщал; да и не положен был "Луч" к буссоли; поэтому Подгорный предпочитал свой фонарик, в крайнем случае, спички. Но Поддубного ждал большой облом: какая-то сволочь метким ударом ноги разбила на фонаре стекло; Витя даже подозревал - какая. Но это было уже не к чему. Вздохнув и приглядевшись к инвалидному фонарику, лейтенант понял, что пользоваться им все-таки можно. Лисицын уже ждал с буссолью там, где и следовало. Но когда Поддубный собрал прибор и собирался приступать к ориентировке, то внезапно понял, что при таком освещении ни одного подходящего ориентира ему просто не найти. Он так прямо и заявил озабоченному, (начиная с момента отъезда, Витя с другим выражением лица командира и не видел), Зарифуллину. Тот плюнул, помолчал, заругался:
- Ну-у-у, Витя! А ладно, рассвет уже недалеко. Как только рассветёт, сразу сориентируешь.
В это время на позиции вовсю кипела деятельность. Карабут уже успел сломать лопату. В морозном воздухе хорошо слышались затрещины и пинки. На белом снегу чернели холмики земли. "Они сейчас так орудия расставят, без ориентации в основном направлении, что как бы потом перекапывать не пришлось",- с тревогой подумал Поддубный, беспомощно грызя ногти у своей буссоли.
Однако и вправду начало светать - ночь пережили. "Еще немного, еще чуть - чуть, и я, наконец, определюсь с ориентирами и точкой наводки", нетерпеливо постукивал каблуками нервничающий лейтенант. Надо же было ответить чем-то насмешливым взглядам ваучеров: "Ничего-то ты не можешь, ничего-то ты не умеешь".
Стало светло. Поддубный сориентировал буссоль в основном направлении и приступил к ориентации орудий. Как он и предчувствовал, два орудия из четырех необходимо было переставлять (это вам не Д-30 с наводкой в 360 градусов). Как обычно, "повезло" расчету Карабута, который с тяжкими стонами опять взялся за лопаты.
Но, в общем-то, работа уже закончилась. Бойцы закурили, побрели искать сырье для костров, повеселели как-то: пригрелись немного, ветер-то стих. И среди этой идиллии, откуда не возьмись, появилась иностранная журналистка (черти ее принесли)! С некоторым изумлением она увидела, что часть солдат одета в деревенские фуфайки, но только зеленого цвета, другая часть - в серые шинели, а контрактники и офицеры - в нормальные армейские бушлаты, правда, самых разнообразных расцветок. Выпученными глазами иностранка воззрилась на рядового Андреева. Еще бы! Бедняге достались сапоги 46-го размера при его родном 41-м (довели страну демократы!). Такой обуви позавидовали бы и самые знаменитые клоуны. Следы на снегу оставались чудовищные, и не один следопыт сломал бы наверняка себе голову, пытаясь разгадать, что бы это значило. Появление диковинной журналистки не прошло незамеченным: солдаты воззрились на чудо с немым вопросом, а ваучеры заулыбались и направились прямо к нему. Жестами попросили закурить. Журналистка с мертвой улыбкой отдала пачку "Мальборо" и быстро ретировалась. Чего она хотела, так никто и не узнал.
Солдаты за это время успели развести костры. Топливом служила солярка, слитая из баков, местный сушняк и особо ценный материал - доски от ящиков со снарядами. Пока Витя пробирался к одному из костров, он провалился по щиколотку в ненадежно замерзшую лужу. Поддубный устроился у огня, вытянув к нему мокрую ногу: а что еще оставалось делать? Осматриваясь по сторонам, он отметил, что в их расположение направляется капитан Донецков вместе с семенящим незнакомым солдатом, который держал под мышкой ПУО. Их встретил Зарифуллин; они о чем-то с минуту поговорили, а потом уверенно направились на позицию.
-- Витя! - внезапно Поддубный увидел над собой улыбающегося Славика. Вот ты где, старый рейнджер!
Витя поднялся; в ноге неприятно хлюпнуло.
-- Пойдём ко мне, - заявил Славик. - Можешь не спрашивать - я знаю, что ты хочешь узнать. Как я провел ночь? Ужасно! Ты просто не можешь себе представить! Я спал в "шишиге". На мне - еще двое. Я их сначала не пускал, закрылся изнутри; так водитель, собака, со своей стороны пустил, гнида. Они улеглись, вроде бы меня не трогают. Уснул. Потом чувствую - по голове удар, в морду - тычок. Я просыпаюсь и - ну ты же меня знаешь! - сразу за автомат. А это два воина разлеглись и своими сапожищами по мне стучат. Я стал их ноги с себя скидывать, а они не просыпаются. Я достал иголку из шапки, спасибо комдиву - приучил носить с собой, и в задницы им: одному, другому. Они завозились, заматерились и опять успокоились. Я снова заснул. Опять чувствую: стучат по моему бедному черепу. Автоматически достаю иголку и втыкаю, куда глаза глядят. Опять вопли, возня и снова тишина. И так всю ночь. К утру скрючило так, что не смог разогнуться и вылезти из машины. Слышу, Куценко орет: "Клюшкин! Пацифист ё...й! Иди сюда!". Я поглубже задвигаюсь в кабину, но он меня все равно нашел. Пришлось сбежать к тебе.
Неожиданно Славик замолчал - он увидел капитана Донецкова.
-- Я уже ушёл! - закричал Клюшкин и рванул обратно в свой дивизион, где его наверняка "тепло" ожидал капитан Куценко.
А Витю позвал Рустам:
-- Иди, размечай ПУО. К 11.00 надо быть готовым к открытию огня.
Лейтенант подумал, что своего ПУО у них не было, значит, пользоваться надо будет тем, что принес Донецков. Но когда Поддубный подошел к нему, тот уже, насвистывая, сверялся с топографической картой и чертил карандашом по зеленоватой поверхности прибора.
-- Так я не понял, товарищ капитан, что Радуева не выпустили?
