от времени наезжали. Существует даже легенда, будто богиня подземного мира посчитала, что фьорды слишком прекрасны, чтобы портить их присутствием людей, и выпустила рой песчаных мух как мощный сдерживающий фактор.
И ее замысел работает. Я прячусь в дом за дверями и сеткой и полощу рот, просматривая ролики на YouTube.
Завтра будет ужасный день.
Наступает ясное, солнечное утро. Я осторожно выхожу и с облегчением понимаю, что песчаные мухи, видимо, предпочитают вечернее время. В воздухе их нет. Не знаю, придется ли мне с ними столкнуться на уровне воды, но пока ничто не мешает мне насладиться чашечкой утреннего кофе и сигаретой без аккомпанемента непрерывного голодного жужжания и страха быть съеденным заживо.
Наконец-то я могу оценить вид. Он прекрасен. Лужайка плавно спускается к более крутому лесистому склону, прямо у подножия которого блестит тихая и неподвижная гладь озера. Это напоминает мне место, где мы с Майком останавливались в одной из наших поездок в Норвегию. Осеннее солнце все еще низко стоит в небе позади меня и греет воздух, так что туман постепенно рассеивается, и я вижу открывающийся пейзаж. Я снова начинаю надеяться, что день будет чудесным. В таком месте Майк точно захотел бы оказаться. Мы с ним не раз обсуждали разные места и, просто глядя на эту дикую природу, я могу себе представить, что из всех мест, где я был в Новой Зеландии, именно здесь Майк чувствовал бы себя как дома. Он мог бы здесь даже поселиться, и песчаные мухи его бы не остановили. Меня захлестывает волна счастья, когда я представляю здесь Майка, в его стихии, в великолепном уединении, которое бы ему так подошло. Здесь как дома. А потом за волной счастья возникает резкая боль. Почему он не здесь? Я одновременно так остро ощущаю его отсутствие и его присутствие.
В каком-то смысле я привез Майка с собой. У меня с собой его куртка с капюшоном, которую он брал в Норвегию. И его зеленая шляпа «Тилли» [38]. Некоторое время назад я с болью перебрал вещи, которые он обычно брал в норвежские поездки, потому что знал, что какое-то задание из списка будет связано с этой шляпой. Я вытащил ее из рюкзака и, плача, поднес к лицу. Она все еще хранит его запах. Это была его любимая шляпа, во фьордах он постоянно ее носил на рыбной ловле и в походах. В ней он выглядел круче, чем я когда-либо в своей жизни, и я даже ни разу не решился ее померить. Но теперь он хочет, чтобы я ее надел.
«Можешь надеть мою шляпу Тилли, – говорилось в задании. – Посмотрим, принесет ли она тебе удачу, чтобы наконец поймать рыбу».
Нахал.
Но он прав. Мне нужна любая возможность привлечь удачу. И еще у меня есть чувство, что если на земле вообще существует такое место, где я прямо сейчас смогу что-то поймать, то это здесь.
Чуть севернее нашего отеля на берегу реки Уаиау около городка Те-Анау мы встречаемся с гидом. Грузим на маленькую моторную лодку с металлическим корпусом, которая на большую часть дня станет нашим домом, снасти для рыбалки и технику для киносъемки и спускаемся на воду.
Над рекой все еще туман. После первого поворота мы немного прибавляем скорость, и из тумана начинают выступать силуэты деревьев. Я сижу на носу и вглядываюсь в эту белую пелену и дикие места, чувствуя себя Мартином Шином в фильме «Апокалипсис сегодня». Лодка легко скользит по мелководью, и окружающий нас туман заглушает рев ее мотора. Сейчас мы чувствуем себя полностью отделенными от всего мира, здесь нет никого кроме нас. Только мы, эта река, эти деревья и солнце, которое постепенно прожигает в тумане дыру. Прекрасно.
Марк, наш гид, выключает подвесной мотор, и мы дрейфуем. Я смотрю через край лодки в воду, такую прозрачную, что трудно определить глубину. Вижу дно и закругленные края всех хорошо утрамбованных камешков на дне. И рыбу.
Я несколько раз забрасываю удочку, стараясь попасть в местечко под нависающими ветвями деревьев, где, как я уверен, должна быть рыба.
Я пускаю блесну проплыть немного по течению, прежде чем намотать и опять забросить. Марк комментирует и утверждает, что никогда никто из тех, кого он берет на рыбалку, не делал это так хорошо. Я предпочитаю умолчать о том, что хоть и умею ловко двигать запястьем и закидывать блесну точно в нужное место (это я делать научился), похвастаться уловом мне обычно не удается. Он говорит, что эта река кишмя кишит форелью и лососем. Это крупная рыба. А крупная рыба выходит ближе к концу дня, часто для того, чтобы полакомиться мышами, которые пьют воду у берега.
«Мышами?» – недоверчиво переспрашиваю я. Я видел в магазине в Куинстауне странную приманку в виде мышей, но решил, что это шутка. Оказывается, во Фьордленде развелось такое количество мышей, что они стали легкодоступным кормом для форели.
«Я несколько дней назад под вечер поймал крупную форель, – рассказывает Марк. – Разделал ее и обнаружил внутри двенадцать мышей. Двенадцать!» Я здесь точно что-нибудь да поймаю.
Я достаю шляпу Майка, не только потому что она может принести удачу, но, главным образом, потому, что не хочу поймать рыбу, когда буду не в ней. Надеваю ее на голову и чувствую запах Майка. В своем воображении я ясно вижу его на скале вдали от берега в Норвегии. Он умиротворенно сидит в своей родной стихии, спокойный и уверенный. Если в этой шляпе я выгляжу хоть в половину так же круто, у меня все получится. Еще я надел под свою непромокаемую куртку его серую куртку с капюшоном. Странным образом я чувствую, что Майк почти здесь, так близко я его никогда не чувствовал.
Я забрасываю сеть в первый раз.
Второй.
Третий. Клюет!
Есть! Не могу поверить. Бережно наматываю леску и вытягиваю из холодной воды приличного размера форель. Работает! Шляпа работает. Я тихо улыбаюсь под впечатлением от момента, представляю себе, как Майк сейчас с гордостью смотрит на меня сверху.
Я это сделал, братик.
Я от души целую форель и пускаю ее скользнуть назад в реку.
Мне хочется насладиться моментом одному, и я прошу высадить меня на скалистом островке посредине реки. Беру с собой удочку, шляпу Майка и табак. Дрю с уважением относится к моим потребностям и просит Марка отвезти его немного вверх по реке, чтобы там он мог сделать с берега несколько панорамных кадров уходящей за поворот лодки. Или
