это была какая-то делегация. Остальные, вытянувшись в нитку, состояли из обычного черного и мрачного люда. «Они пришли жаловаться Ленину на большевиков, – сказал Мандельштам и прибавил: – Напрасная надежда: бесполезно». Горели костры, и мы подходили греться <…> произошел неожиданный случай: по площади прошел Калинин. Вожди еще не разучились ходить пешком. К нему бросились какие-то комсомольцы, требуя, чтобы их провели поскорее.<…>
Траурный поезд у Павелецкого вокзала
Калинин отогнал комсомольцев обыкновенным здоровым матом. Реакция Калинина нас не удивила – мы еще считали вождей обыкновенными людьми, способными на обыкновенные слова.<…> Похороны Ленина были последним всплеском народной революции<…> Единственный раз за всю мою жизнь Москва добровольно вышла на улицы и построилась в очереди». 23 января Сергей Есенин покинул профилакторий на Большой Полянке и, вместе с другими больными, присоединился к процессии встречавших траурный поезд с телом В.И. Ленина, прибывший из Горок на Павелецкий вокзал. Процессия медленно двигалась к Колонному залу Дома Союзов. Пять ночей толпы людей шли проститься с целой эпохой в жизни страны. Друзья из редакции «Правды» принесли ему пропуск в Колонный зал. Несколько часов простоял поэт, глядя на восковое лицо вождя. «Он вроде сфинкса предо мною», – напишет он потом. Вернулся в профилакторий поздно ночью, читал ленинские статьи, размышлял… 27 января в день похорон он был на Красной площади… В конце января – начале февраля Сергей Есенин вышел из профилактория, читал друзьям главы из «Страны негодяев»: он начал работать над поэмой еще за границей, а в траурные дни продолжил….
С 23 по 27 января 1924 года в Колонном зале Дома Союзов был установлен гроб с телом Ленина
Вардин (Мгеладзе Илларион Виссарионович), литературный критик со средним образованием, советский публицист, член партии с 1906 года, активный участник троцкистской оппозиции журил непутевого «попутчика», знаменитого поэта Сергея Есенина, в письме от 18 августа 1924 года: «<…>Первый период Вашего творчества – отражение крестьянского стихийного протеста. Второй период – Вы «оторвались от массы» и очутились в городском мещанско-интеллигентском болоте – гниющем, вонючем, пьяном, угарном. Третий период – Вам начинает удаваться выявление крестьянской революционной сознательности. Но от ошибок, от предрассудков Вы, разумеется, не свободны…» Илларион Вардин считал, что «объективная правда эпохи» для «попутчиков» закрыта, Александра Воронского – редактора журнала «Красная новь», где печатали произведения этих самых «попутчиков» – обвинял в политической слепоте. Статья Вардина на эту тему грозно называлась «Воронинщину нужно ликвидировать»! А вот журнал «На литературном посту», по его словам, «возложил на себя право от имени партии определять задачи литературы»! Несмотря на различие взглядов на творчество, Есенин общался с Илларионом Виссарионовичем довольно миролюбиво, даже в шутку называл его «отцом». Сестре Екатерине поэт писал: «<…>Он чудный, простой и сердечный человек. Все, что он делает в литературной политике, он делает как честный коммунист. Одно беда, что коммунизм он любит больше литературы». Благодаря Вардину и Анне Берзинь, Есенин был переведен из Шереметевской больницы, куда попал с травмой руки, в Кремлевскую (в Потешном дворце), и избежал очередного ареста. После выписки из Кремлевской больницы некоторое время поэт жил в квартире Вардина на Воздвиженке, в доме 9. Хозяин умело отваживал, как говорила Бениславская, «всех собутыльников и прощелыг». Здесь Есенину спокойно работалось. Дом на Воздвиженке обладает архитектурной и мемориальной ценностью. Это литературный адрес «Анны Карениной» и «Войны и мира». Здесь неоднократно бывал Лев Толстой у своего деда по матери («как причудливо тасуется колода»: сначала дед Софьи Толстой, а чуть позже – будущий муж, Сергей Есенин – оба бывали здесь). На балу в этом доме Лев Николаевич познакомился с прототипом Кити Щербацкой – Прасковьей Щербатовой. Во времена, о которых пишу, в доме проживала иная элита: соседями Вардина были, например, Лариса Рейснер с Раскольниковым. На кухне у Вардина ночевал и единственный ученик Есенина, Иван Приблудный, здесь собирались литераторы послушать новые стихи Есенина… В наше время дому грозит реконструкция: новые хозяева собираются надстраивать третий этаж. Активисты движения «Архнадзор» пытаются сохранить дом в прежнем виде…
Воздвиженка, дом 9
Садовническая улица, дом 42
Садовники. Давно стемнело за окном. Строгий отец, доктор Петр Михайлович Зиновьев, ни за что не хочет отпускать Наташу в чужой дом. Ну и что с того, что Сергей Есенин будет читать там свои новые стихи! Наташа – студентка Высшего Литературно-художественного института, горячая поклонница известного поэта, но ей всего 18 лет! Ее приглашает приятель, Иван Приблудный, студент того же института. Человек он в высшей степени ненадежный, пусть Валерий Брюсов и называет его «поэтом милостью божьей». Когда трубку берет сам Есенин и клятвенно обещает отвезти и привезти Наташу обратно, Петр Михайлович смягчается и отпускает дочь. Уже будучи Натальей Петровной Милоновой, спустя много лет, она оставит воспоминания и об этом посещении квартиры Иллариона Вардина, где Сергей Есенин читал «Годы молодые с забубенной славой…», и о других встречах с поэтом, о посещении «Стойла Пегаса», о своем знакомстве с Галиной Бениславской и сестрами поэта, о своем недолгом счастье с Иваном Приблудным, единственным учеником Есенина, его «адъютантом», о лагерях, где находилась за то, что была «женой врага народа». Современники Михаила Булгакова считали Ивана Приблудного (Якова Петровича Овчаренко) прототипом Ивана Бездомного из «Мастера и Маргариты». Рыжий, плечистый, бесшабашный, бесцеремонный, но общительный и обаятельный, он привлек внимание ОГПУ. С 1925 года состоял секретным сотрудником этого ведомства, но от работы систематически уклонялся, что и стоило, в конце концов, ему жизни. Вот как описала Наталья Петровна выступление Есенина на торжественном вечере в своем институте, где она впервые увидела поэта: «Назвали Есенина. Зал встретил его продолжительными аплодисментами. Быстрыми шагами он приблизился к столу, стоявшему в углу эстрады, и, вдруг, легким движением вскочил на него (предварительно на стоявший рядом стул). Аплодисменты грянули вторично. Он возвышался над залом стройный, легкий, во всем блеске своего обаяния. Читал он еще не опубликованный тогда цикл «Москва кабацкая». Читал негромким, чуть глуховатым голосом, немного нараспев, со скупой жестикуляцией – правой рукой будто отводил что-то от себя. Казалось, что он сам подпадал под эмоциональное воздействие своих стихов и поэтому так легко заражал аудиторию своими острыми переживаниями…» Жизнь самого Петра Михайловича Зиновьева еще пересечется с жизнью поэта Есенина. Петр Михайлович был ассистентом у психиатра Ганнушкина. При его содействии, по просьбе Софьи Андреевны Толстой-Есениной, Сергей Александрович был помещен в клинику
