к этому событию, редакции газеты пришлось вести переговоры с Фельтринелли по поводу злоупотребления авторскими правами.
Но вскоре в газете «Daily Mail» появилось стихотворение «Нобелевская премия», что имело для Пастернака достаточно серьезные последствия. Вместе с тремя другими «Январскими дополнениями» 30 января 1959 года Пастернак отдал его английскому журналисту Энтони Брауну и просил переслать их Жаклин де Пруаяр. Стихотворение было опубликовано 11 февраля 1959 года в сопровождении тенденциозного политического комментария. Несломленность автора и его вера в победу добра были представлены как нетерпеливое ожидание свержения существующего строя.
16 февраля 1959 года глава КГБ А. Шелепин докладывал: «Докладываю, что органами госбезопасности выявлены следующие связи Пастернака из числа советских граждан: писатель Чуковский К. И., писатель Иванов В. В., музыкант Нейгауз Г. Г., народный артист СССР Ливанов Б.Н., поэт Вознесенский А., редактор Гослитиздата Банников Н. В., ранее работал в Отделе печати МИДа СССР, переводчица Ивинская О. В., работает по договорам, является сожительницей Пастернака. 8 февраля, в связи с днем рождения Пастернака, его навестили дочь композитора Скрябина, вдова композитора Прокофьева, пианист Рихтер с женой и жена народного артиста СССР Ливанова.
Кроме того, Пастернака посещают московские корреспонденты английской газеты «Дейли экспресс» Добсон и Берчет, корреспондент западногерманской радиокомпании «Вестдейчер рундфунк» Руге.
В феврале текущего года у Пастернака были американский гражданин Тейлор и постоянный корреспондент английской газеты «Дейли мейл» в Париже А. Браун, находившиеся в Москве в качестве туристов. По имеющимся данным, Пастернак во время беседы с Брауном передал ему написанное в антисоветском духе стихотворение «Нобелевская премия», которое затем 11 февраля было опубликовано в английской прессе.
Ивинская антисоветски настроена, несколько раз высказывала желание выехать с Пастернаком за границу, в ряде случаев оказывает на него отрицательное влияние. Комитету госбезопасности известно, что Ивинская была против передачи иностранному корреспонденту антисоветского стихотворения Пастернака «Нобелевская премия», в связи с чем высказывает недовольство Пастернаком и заявляет о своих опасениях быть арестованной».
Следствием этой неосторожности был сигнал из Управления государственных тайн при Совете министров. На время визита в Москву премьер-министра Англии Гаролда Макмиллана Пастернаку было предписано покинуть Переделкино.
18 февраля 1959 года Шелепин утверждал: «Как видно из агентурных материалов, Пастернак среди своих знакомых неоднократно высказывал антисоветские настроения, особенно по вопросам политики партии и Советского правительства в области литературы и искусства, так как считает, что свобода искусства в нашей стране невозможна. В 1938 году Пастернак заявлял: «Обороняться от гнета и насилия, существующего сейчас, следует лишь уходом в себя, сохранением внутренней честности. Это сейчас требует героизма, нужно хотя бы пассивное сопротивление царящему одичанию и кровожадности».
В период Отечественной войны Пастернак высказывал пораженческие настроения, а после победы над фашистской Германией выразил разочарование тем, что война не принесла желательных для него изменений в общественном и государственном строе в СССР. «Над нашей жизнью по-прежнему будет царить произвол и насилие, над нашей душой и мыслями - тирания и деспотизм», - говорил он.
Игнорируя критику его творчества со стороны советской общественности в послевоенный период, Пастернак заявлял, что для него ценнее популярность в Англии, чем критический разбор его произведений в советской печати. «Жить мне в Советском Союзе невозможно, и я вижу только два выхода из создавшегося положения: покончить с собой или уехать в Англию, там я буду жить свободно и меня оценят по достоинству и побеспокоятся обо мне».
В 1947 году Пастернак познакомился с сотрудницей английского посольства Холдкрофт, интересовался у нее отзывами английской, американской прессы о его произведениях. Обещал передать ей для пересылки за границу свои последние статьи, книги и роман, над которым работает. Об этом романе Пастернак говорил, в частности, что он пишет книгу для единомышленников, большинство которых, по его мнению, проживает за границей, и поэтому он получает удовлетворение, старается забыть, что существует здесь. В то время он уже работал над романом «Доктор Живаго». Лицам, окружающим его, Пастернак демонстративно заявлял, что в случае каких-либо осложнений он рассчитывает на поддержку англичан. Надо отметить, что в 1947-1948 годах Пастернак имел встречи с рядом лиц, приезжавших из Англии.
Закончив свой роман «Доктор Живаго» (примерно в начале 1949 года) и не получив разрешения на его опубликование, Пастернак распространял рукопись романа среди своего окружения. В мае 1956 года он, как известно, передал роман «Доктор Живаго» через диктора радиокомитета итальянского подданного коммуниста д’Анджело издателю Фельтринелли и дал свое согласие на издание этой книги в Италии.
Передавая рукопись за границу, Пастернак, как это видно из его беседы с профессором Оксфордского университета белоэмигрантом Катковым Г.М., приехавшим в сентябре 1956 года, исходил из того, что роман в Советском Союзе не может быть принят. Предпринимая этот шаг, Пастернак, по его словам, не был заинтересован в материальной стороне дела, и поэтому основным условием, которое он поставил перед издателем, было перевести «Доктора Живаго» на европейские языки: французский, немецкий и английский после выпуска его на итальянском.
В августе 1957 года Пастернак в письме к своей сестре Слейтер сообщал: «Я не знаю, во что это выльется (речь идет о реакции на издание романа за границей) и чем кончится, но к чему бы оно ни привело, даже к самому худшему это слишком слабая расплата за то, что вещь написана и что ничто не может помешать ей занять свое место в жизни века».
Когда на Западе роман «Доктор Живаго» был поднят на щит реакционными кругами, Пастернак пытался распространить мысль о том, что он не так понят, что ничего контрреволюционного и антисоветского в этом романе нет, единственное, что в нем ревизуется, «это отношение нашего государства к интеллигенции, так эти ошибки признают и без меня. Вопрос лишь во времени, -говорил Пастернак, - если я сказал об этом раньше времени, то это еще не такой грех, а главное, что мне нравится в моем «Живаго», почему я не отрекаюсь от него, - это мотивы восстановления искусства, самого отношения к искусству». То, что это его отношение к искусству «понято» на Западе, нравственно поддерживало Пастернака и нарушало якобы сложившуюся вокруг него изоляцию.
Летом 1958 года за границей началась усиленная кампания за присуждение Пастернаку Нобелевской премии, в которую по инициативе американцев включились многие реакционные и антисоветские организации и общества, в частности, главари НТС пытались превратить Пастернака в символ литературной оппозиции, якобы имеющей место в Советском Союзе, и представить его олицетворением «новой демократической России». Некто Сувчинский П.П., занимающийся изучением и популяризацией творчества Пастернака во Франции, писал последнему в июле 1958 года, что в очень короткое время имя
