Сценарии, которые он писал – в особенности женские роли, – были убедительны и продуманны, но в личной жизни он ничегошеньки не понимал. В ту пору я думала, что великие художники и как люди тоже великие. Но Ингмар Бергман таким не был.
Пожалуй, следует добавить, что Бергман был главным конкурентом Хассе Экмана (отца Ёсты) и они соперничали по поводу имеющихся ограниченных ресурсов. Бергман проиграл один из раундов, режиссерскую работу в “Интимном театре” у Лоренса Мармстедта, ее получил Хассе Экман, но зато выиграл весь матч, а тем самым и звание чемпиона.
Ёста Экман поначалу не понимал, почему Бергман хотел взять его с собой в Мальмё. Объяснение он получил много лет спустя от Эллен Бергман. “Он просто не мог видеть, что у вас с Хассе такие хорошие отношения, вот и решил их поломать”, – пишет Клас Густафсон в “Дядюшке, который не хотел взрослеть”.
И Харриет, и Биби Андерссон едва вышли из тинейджерского возраста, когда завели роман с Бергманом, и можно задаться вопросом, почему его тянуло к таким молоденьким женщинам. Прежние его подруги и жены были его сверстницами. Вильготу Шёману он рассказывал о снах, когда с ужасом старался различить жену и мать; обе сливались в одно лицо, как некогда для отца-пастора. Возможно, поэтому он, сам того не сознавая, в один из периодов своей жизни тянулся к все более молодым женщинам, просто чтобы как можно дальше уйти от этой путаницы.
Сестра Маргарета тоже на себе ощутила, каково попасть под обстрел Ингмара Бергмана. В детстве они вместе играли и особенно сблизились, занимаясь творчеством – театром и сочинительством, – Бергман поздравил сестру с окончанием школы, как старший брат советовал ей сохранять самостоятельность и достоинство человека и художника. Когда же осенью 1956 года она послала рассказ в журнал “Хусмудерн”, судьбу ее рукописи решала издательский редактор Гюн Бергман, бывшая невестка. И тут произошло два события, которые надолго омрачили сочинительство Маргареты Бергман. Во-первых, бывшая невестка отвергла рассказ, потому что он-де не подходит для “Хусмудерн”. А потом последовал убийственный удар – рукопись попала в руки брата, который разнес ее в пух и прах. Маргарета Бергман плакала от отчаяния, ее и без того слабая уверенность в себе не выдержала уничтожающей критики брата. Унижение проникло так глубоко, что она целых пятнадцать лет вообще не бралась за перо.
Сам Бергман вспоминает только то, что узнал от Маргареты: мол, по юношескому недомыслию он как-то раз раскритиковал один из сестриных “писательских опытов”.
Став старше, брат и сестра часами вели разговоры обо всем на свете. В первую очередь, конечно, о своем детстве, отрочестве и отношениях с родителями, но и об искусстве. Если не раньше, то как раз тогда и выяснилось, что Ингмар Бергман читал произведения сестры и находил ее книги совершенно замечательными, даже гениальными, а ночами, лежа без сна, мысленно задавал себе риторический вопрос, почему не экранизировал их. Она отвечала, что, конечно, поздновато, но все равно для нее очень важно услышать от него такие слова. Вообще-то в нескольких фильмах брата Маргарета Бергман узнала фрагменты своих произведений.
Бергман рисует в мемуарах совсем иную картину. Его самого “прикончили” как писателя, поскольку писал он “плохо, манерно, вдобавок под влиянием Яльмара Бергмана и Стриндберга”. У сестры он обнаружил ту же напряженную, натужную манеру письма и “убил” ее попытки, не задумываясь о том, что для нее это единственный способ выражения.
“По ее словам, она тогда перестала писать. Не знаю, в наказание ли мне или себе самой или от трусости”. Он помнит ее страдальческое лицо, а странно тусклый голос просто напугал его.
Спустя много лет Маргарета все-таки снова взялась за перо и в 1971 году выпустила первую книгу – “Горбун. Романтическая повесть”. Художница и режиссер Мари-Луиза де Геер Бергенстроле одно время собиралась экранизировать эту книгу, но так и не реализовала проект.
Сидя в туалете – или в “нужнике”, как он сам говорил, – Ингмар Бергман прочитал в газете, что на Каннском кинофестивале с успехом прошел шведский фильм. Когда он сообразил, что речь идет о его фильме, то сперва не поверил собственным глазам. Ведь даже не знал, что фильм участвует в конкурсе.
Комедия из жизни начала века “Улыбки летней ночи” стала для Бергмана международным прорывом. “Лето с Моникой”, правда, было в прокате за рубежом, например в США, под названием Monika, the Story of a Bad Girl[28], то есть дистрибьюторы расчетливо использовали роль Харриет Андерссон. Но “Улыбки летней ночи” номинировались на “Золотую пальмовую ветвь” в Каннах и завоевали Prix de lHumour Poetique[29]. Кроме того, этот фильм номинировался по трем категориям на BAFTA Film Award[30] и получил датскую премию “Бодиль” как лучший европейский фильм.
На премьере в стокгольмской “Красной мельнице”, состоявшейся на второй день Рождества 1955 года, Бергман и Биби Андерссон украдкой пробрались на галерку кинотеатра, хотели выяснить реакцию публики. Бергман никак не мог избавиться от глубокого недоверия к себе по части комедий. Временами они, конечно, слышали смешки, но в целом настрой казался выжидательным. Бергман сбежал с галерки, проверил звук и пошел в туалет, а выйдя из кинотеатра, “мобилизовал свой победоносный смех, хотя я знала, что он боится”. Бергман и Андерссон не сомневались, что фильм провалился. “Я старалась утешить его, но без особого успеха”, – вспоминает она в мемуарах.
В общем, отзывы были неоднозначные. “Моргонтиднинген” писала, что это один из лучших шведских фильмов, и “Арбетарен” присоединился к похвалам. Однако в историю вошел комментарий Улофа Лагеркранца: “Скверная фантазия прыщавого юнца, дерзкие грезы незрелого сердца, безграничное презрение к художественной и человеческой правде – вот силы, создавшие эту “комедию”. Я стыжусь, что смотрел ее”.
Биби Андерссон стала одной из самых прилежных и надежных бергмановских звезд и, как и остальные, участвовала в его разноплановых и успешных художественных предприятиях: осенью, зимой и весной – в театре, летом – в киносъемках. Конечно же она присутствовала на регулярных бергмановских кинопоказах в росундском киногородке. Гости этого особенного мероприятия составляли избранное, элитарное общество. Тот, кто не удостоивался приглашения, обижался и объявлял все это сектантством. В описании Биби Андерссон киновечера здорово напоминают приемы у диктатора, когда гости не смеют рта открыть, не рискуя впасть в немилость и стать жертвой неведомой, но определенно жестокой судьбы. Никто не смел ничего сказать о фильме, который показывал Бергман, пока он сам не выражал неудовольствие или одобрение. Если кто-то не давал себе труда прийти, он обижался. Нельзя же появляться только тогда, когда тебе удобно. Как полагает Андерссон, таким образом он режиссировал и дружбу, требовавшую особых отношений. Хотешь остаться Бергману другом, принимай его условия и дружи на них.
