Когда я уже надеваю ботинки, из храма выходит мать Коити-сан, чтобы попрощаться со мной. Она протягивает мне блестящее красное яблоко, которое уже несколько дней лежало у алтаря. Свежие фрукты в это время года – невиданная роскошь. Я аккуратно упаковываю яблоко в рюкзак, между слоями одежды. И когда мне хочется вспомнить о горе Коя, достаю его и вдыхаю аромат благовоний и безмятежного созерцания.
Гористый остров Сикоку похож на ядрышко в центре Японии. По мере того как паром рассекает ледяные воды, высоченные пики становятся все ближе. Горы опоясывает тонкая полоска пляжа; кое-где расположены рыболовецкие порты. Воображение само рисует картины: бесконечные пустые пляжи, белый песок, хрустящий под босыми ногами… бамбуковые леса в сумерках мох и полосатые тени, пустые стебли, ударяющиеся друг о друга с жутковатым звуком – точно привидение бренчит своими костями… маленькие заброшенные храмы в окружении кедровых лесов… Мне просто не терпится все это увидеть.
Мой путь начинается в оживленном порту Муя, где находится большая дорога, ведущая к первому храму. По обе стороны выстроились многочисленные магазинчики, торгующие товарами для паломников. Выбрав один, захожу внутрь.
Чтобы совершить паломничество, не нужно быть буддистом, но выглядеть соответствующе просто обязательно. Одежда должна быть белого цвета, который считается цветом смерти. Я должна быть одета в белое с ног до головы, потому что в процессе паломничества мне предстоит переродиться. Эта же одежда может стать моим похоронным саваном, если в путешествии мне вдруг взбредет в голову откинуть копыта и бессовестно обременить этим какого-нибудь деревенского старшину. В продаже есть несколько видов костюмов для паломников, и все стоят столько, что я сперва решаю, что ошиблась нулями. В храмах на эти одеяния от-кутюр проставляются клейма, позволяющие узнать, сколько храмов вы посетили. Стоимость услуги – 250 долларов.
«А стирать их можно?» – спрашиваю я, обеспокоенно прощупывая тонкую хлопчатобумажную ткань и небрежно сделанный шов.
«Конечно! – услужливо сообщает продавец и шепотом добавляет, – но если вам поставят печать, краска потечет».
«А как же тогда…»
«А вы просто не пачкайтесь!»
Чего-чего, а этого я никогда не умела. Покупаю простой белый костюм. Если развалится по дороге, надену форму для дзюдо.
На рюкзак вешается маленький медный колокольчик, и теперь каждый мой шаг сопровождается пронзительным звоном. Он призван отпугивать демонов, но на самом деле привлекает бродячих собак. Но главный мой аксессуар – деревянный посох, символизирующий Кобо Даиси. С одной стороны выгравирована надпись: «Нас двое – мы путешествуем вместе». Убедившись, что на меня никто не смотрит, я делаю в посохе дырочку, чтобы можно было использовать его как штатив.
Остальные принадлежности необязательны: маленькая деревянная коробочка, в которой лежат полоски бумаги с именем и адресом паломника – ими нужно обмениваться, когда встречаешь другого паломника или получаешь подарок от хозяина магазина. (Помогает также при опознании.) Особая сумочка для пилигрима, куда кладут свечи, ароматические палочки и деньги. Узкий фиолетовый шарф, предназначенный чисто для красоты. И, наконец, четки, соломенная шляпа и сандалии из рисовой соломы, которые развалятся после первых 10 миль.
Покупаю шляпу и четки из сандалового дерева – так я по крайней мере не промокну и буду пахнуть приятно. Коробочка с посмертными записками и прочие финтифлюшки мне, пожалуй, ни к чему. Общий счет – 185 долларов: это паломничество явно не для бедняков.
Зато теперь у меня соответствующий вид. А в Японии это куда важнее, чем знать дорогу.
А дорогу я не знаю. По пути к первому храму я заблудилась трижды. Вместо карты у меня дневник одного старого паломника, которым поделилась подруга, пробежавшая трусцой весь путь от 1-го до 88-го храма. Ей, в свою очередь, он достался от соседки, соседке – от родителей друзей и так далее. Текст на японском, и со времени его написания на Сикоку много чего посносили и понастроили. Поэтому я опаздываю на обед в первый храм, а у его дверей меня тут же атакует группа репортеров с радиостанции. Оказывается, они приехали взять интервью у паломников, ожидая увидеть толпу людей с горящими глазами. Но проблема в том, что они явились на 2 месяца раньше, чем нужно. Большинство паломников – те, кто поумнее, и те, у кого не кончается виза, – отправляются в путь после весенней оттепели. Репортерша – высокая и худая, совсем как Юкико, – тут же накидывается на меня.
«Вы – паломник?» – восторженно спрашивает она. На мне белый костюм, за спиной бренчит колокольчик. Разве я могу ответить «нет»? Девушка совершенно очевидно в отчаянии, сюжет на грани срыва.
«Можно взять интервью на японском?»
Ну уж нет! Я и так опаздываю, в пятый храм нужно успеть до темноты, иначе первую ночь придется провести под мостом. Тогда она предлагает вместе со своей группой поехать впереди меня, показывая мне дорогу. И я соглашаюсь.
Прямой эфир длится менее 6 минут. Я проделываю нужный ритуал: ополаскиваю руки и рот, звоню в колокольчик, кладу полоску бумаги в коробочку в главном здании, зажигаю свечу и ароматические палочки. И мы продолжаем путь: она с диктофоном на поясе и фургончик, который тащится за нами, как ленивый щенок.
Мне в ухо вставляют маленький наушник. На другом конце сидит продюсер программы, но я слышу лишь глухой треск: «Три, два, один… поехали».
«Почему вы решили совершить паломничество?» – сразу же спрашивает она и тычет микрофоном мне в нос. Я-то рассчитывала, что меня сперва спросят, что полегче: имя, национальность. Я пугаюсь, но тут вспоминаю конкурс «Мисс Америка».
«Ради дружбы народов и мира во всем мире», – отвечаю я.
Репортерша сияет. Я жестами показываю ей, что не слышу ни слова из того, что говорит продюсер, но она лишь отмахивается. В ухо ударяет статическое электричество, и она опять тычет микрофоном мне в лицо.
«Хай-хай (да-да)», – говорю я. Так говорят все дикторши в вечерних новостях, когда их соведущие-мужчины замолкают, чтобы перевести дыхание Теперь каждый раз, когда я слышу потрескивание в наушнике или вижу микрофон у себя перед носом, я с улыбкой отвечаю «хай-хай». Это длится 8 минут. Я чувствую себя собакой Павлова, но, кажется, моя хитрость срабатывает.
После интервью девушка сворачивает оборудование, машет водителю фургона и с облегчением плюхается на пассажирское сиденье.
«Минуточку, – говорю я, когда она уже собирается закрыть дверцу, – а куда мне теперь идти?»
Девушка советуется с водителем и тычет на дорогу тремя пальцами: «Туда. Мимо не пройдете».
