– Что, по-вашему, влечет людей в кино?
– Сюжет. В идеале – сюжет и подходящие для него «звезды». Но только не режиссер, не одна какая-либо «звезда» или «не звезда», не плохой режиссер. Когда полтора миллиона зрителей приходят смотреть «Последнего императора», их привлекает не имя режиссера, тем более что они путают Бертолуччи с Бертучелли, а только рассказанная в нем история. Им незаметна, как мне, великолепная режиссура, хотя, не будучи способны анализировать, они все равно хорошо ее чувствуют. То же самое происходит с дерьмовым фильмом. Достойная уважения «звезда» не дает свое имя плохому сюжету, плохому фильму.
– С вами такое не случалось никогда?
– Никогда. Иначе я бы изменил самому себе. А так как я всегда делал то, что хотел, то подчас ошибался. В выборе сюжета. Но никогда не работал с людьми, с которыми не хотел работать.
– В этом году вы отказались от многих фильмов?
– Я отказался от «Скрытного мужчины», «Саксофониста», «Шарли Динго» и еще пары фильмов.
– Вам не кажется, что вы разбазариваете свой талант?
Нервно:
– С чего вы взяли? Всех удовлетворить невозможно. Ни одни же «интелло» и средний класс смотрят кино. Для этого нужны разные жанры. Но так поступаю я один. Однако, снимая «Слово полицейского», я имею право на такую реакцию, как ваша, а вот когда выходит на экраны «Наша история», совершенно другие люди заявляют, что Делон им не нравится.
– Вы стремитесь понравиться всем?
– Нет. Я стремлюсь доставить удовольствие. И это для меня главное. Быть актером значит принести людям два часа счастья, ностальгии, меланхолии. Они меня сами сотворили, и я хочу им отплатить за это.
– Ваши действия всегда отличались душевным благородством?
– Вопреки тому, что обо мне думают, – да. Тридцать лет я снимаюсь в кино. Публика не ошибается на мой счет. Когда я делаю «Слово полицейского», я так поступаю не для того, чтобы набить деньгами карманы, а доставить удовольствие зрителю. Поэтому, когда я делаю фильм для другой категории зрителей, в девяти случаях из десяти проигрываю. Черт побери! Попробовали бы другие так поступать!
– Вернемся к «Кино». Жюльен Манда – это Делон?
– Поначалу не совсем, но теперь в результате поправок образ этот стал ближе мне. Я не лицедей и никогда им не был. А люди думают, что быть актером так просто. Вот смотрю я на гимнастку Команечи и не чувствую всю подготовительную работу, настолько все совершенно. Наша профессия такая же. Чем больше стремишься к совершенству, тем труднее этого достичь.
– Люди, вас хорошо знающие, находят в Манда много общего с вами.
– Но точно так же они говорят и о моих ролях в других фильмах. Тогда я их спрашиваю: «Где вы это нашли? В „Зорро“? В „Рокко“? „Клейне“? „Нашей истории“, „Слове полицейского“?»
– Иногда «звезды» куда-то пропадают.
– Потому что для этого потрудилась интеллигенция и значительная часть средств массовой информации. «Звезды» беспокоят. Поэтому появилось столько актеров и актрис, похожих на консьержей и слесарей. Но долго это продолжаться не может. Кино создано для того, чтобы заставить людей грезить. Во времена Бардо, Мэрилин, Гейбла, Купера люди ходили в кино, чтобы увидеть тех героев, которыми они сами никогда не станут. Сегодня происходит нечто обратное. И это успокаивает.
– Во Франции еще остались «звезды»?
Смеясь и насмешливо:
– Одна перед вами.
– И все?
– Этого уже не мало.
– «Звезда» долговечна?
Мрачно:
– Не знаю. Я похож на недолговечную «звезду»?
Внося ясность в личную жизнь…[6]
«Пари-Матч». Как фигура общественная, вы всегда сохраняли некоторую долю тайны. Сегодня вы решили внести ясность в свою личную жизнь. Вы представляете своих женщин: Аннушку и Розали. Что случилось? А. Делон. Я вовсе не решил внести ясность в свою личную жизнь. Никогда нельзя открываться до конца. Следует какие-то вещи сохранить для себя, для людей, которых любишь. Мой шаг означает скорее стремление придать некоторым событиям официальный характер, а не заниматься раскрытием каких-то тайн. Всем известно, что я живу с женщиной. Сегодня я решил показать ее и ребенка. Люди настолько зашорены, что, если я не показываю свою дочь, еще скажут, что у нее три глаза. Я хочу показать, что у нее их два и что она красива. И что я горжусь ею. Все так просто: перед вами счастливая семейная пара с ребенком. Минувший год был ужасным. Меня решили распять за фильм «Танцевальная машина». Кроме того, были сложности с продажей картин. Я не смог присутствовать при рождении Аннушки. Пришлось заниматься выпуском моего фильма, и мое появление в клинике, где находилась Розали, могло породить всякие домыслы. А когда родилась моя дочь, некоторые друзья – те, кого я считал друзьями, – не захотели признать, что моя личная жизнь изменилась. Я приготовил печатный текст на бристоле, чтобы разослать им. Вот он: «Некоторые близкие люди – мужчины и женщины – самостоятельно приняли решение не выражать свое отношение к рождению моей дочери, игнорируя или, стало быть, желая игнорировать и дочь, и ее мать. Своим поступком они полностью вычеркнули себя из моей жизни». Вот так. Те, к кому это относится, сами себя узнают.
Только что, миновав ворота, за которыми располагаются пятьдесят гектаров его владений, мы прошли мимо стрелки, указывающей на расположение делоновской резиденции «The Base». База, логово, убежище. Дом в лесу. Живописный и изысканный. Открытый. За стеклянными дверными проемами видны деревья, расцвеченные всеми красками осени. В доме царят дерево, металл, мрамор. В огромном каменном камине горит огонь. Большие собаки всех мастей. Тибетский дог Принц преграждает дорогу к загончику Аннушки. Картины, бронза, оружие, книги, музыка. Дом, похожий на своего хозяина. Некий закрытый мир.
– На что похож обычный день Алена Делона – молодого отца?
– В нем нет ничего особенного. Самое большое счастье – это наблюдать за пробуждением моей дочери, видеть, как она открывает глаза, поворачивается в своей постельке, потягивается, распрямляет ручонки, видеть, как моя дочь зарывается головой в подушку и раскрывает свою попку. Это дождаться того времени, когда она подрастет и я смогу с ней гулять в лесу, купаться, разглядывать животных, разговаривать, слушать ее вопросы. Ужасный парадокс – испытываешь нетерпение и тем невольно с чувством страха торопишь время, которое приближает расплату по долгам. Я мечтаю об откровенных разговорах с дочерью. Мечтаю о нежности, ласках.
