до последнего потомка его мужского колена, со смертью которого престол становился наследием женского колена последнего царствовавшего императора.
Другая важная статьей акта — назначение доходов на содержание императорской фамилии до позднейших ее потомков. Для получения этих доходов один раз и навсегда выделялись из государственных владений имения, известные прежде под названием дворцовых и названные с этого времени удельными. Управление удельными имениями было поручено особому присутственному месту, названному Департаментом уделов.
Существует также предположение, что Панин, симпатизировавший масонскому движению, дал своему секретарю Денису Ивановичу Фонвизину составить проект конституции, которую должен утвердить Павел I при восшествии на российский престол. Введением к ней принято считать «Рассуждение о непременных государственных законах» Фонвизина.
Никита Иванович окончательно отходит от государственных дел в 1780 г. Павел присутствовал при кончине 69-летнего Панина, и до последних его минут держал своего наставника за руку, а взойдя на престол, воздвиг в его честь памятник в одной из церквей города Павловска.
Учитель и ученик не могли не обсуждать короткую, но довольно значимую государственную деятельность отца Павла Петровича, в частности «Указ о вольности дворянства». Интересно, какие слова нашел Никита Иванович, рассказывая Павлу о судьбе Петра III?
Разумеется, забыть об убийстве Петра III, совершенном, если не по прямому приказанию, то при попустительстве Екатерины, не так-то просто. О Павле ходил такой анекдот: будто бы во время его путешествия по Европе вместе со второй женой (а рассказ о нем нам еще предстоит) в Австрии Павла пригласили посмотреть спектакль «Гамлет», но неожиданно исполнитель главной роли Брокман отказался играть. Свой отказ он объяснил тем, что «в театре будут два Гамлета — один на сцене, другой — в зале». Пришлось заменить спектакль нейтральной «Женитьбой Фигаро».
Но мы забежали немного вперед: до второго брака был еще первый. И он закончился трагедией. Когда пришло время выбирать невесту, то Екатерина «наметила» ему в жены Софию Доротею Вюртембергскую. «Мнение ее врача о ее здоровье крепости сложения влечет меня к ней», — писала императрица. Но София была еще слишком молода — ей было только 11 лет. Екатерина хотела привезти ее в Россию и воспитать при Дворе вместе с Павлом, как сделала это когда-то Анна Иоанновна с Антоном Ульрихом. Но, видимо, позже она решила, что время не терпит, и тогда прусский король Фридрих II, тот самый кумир Петра, а ныне верный союзник Екатерины, предложил России другую принцессу — Августу-Вильгельмину-Луизу Гессен-Дармштадтскую.
По этому поводу императрица писала Панину: «У ландграфини, слава Богу, есть еще три дочери на выданье; попросим ее приехать сюда с этим роем дочерей; мы будем очень несчастливы, если из трех не выберем ни одной, нам подходящей… Не особенно останавливаюсь я на похвалах, расточаемых старшей из принцесс Гессенских королем прусским, потому что я знаю и как он выбирает, и какие ему нужны, и та, которая ему нравится, едва ли могла бы понравиться нам. По его мнению — которые глупее, те и лучше: я видала и знавала выбранных им».
Павел I
Павел — благоразумный и послушный сын, выбрал Вильгельмину, «и всю ночь я ее видел во сне», — записал он в дневнике, а еще: «Все эти дни я живо беспокоился, хотя чувствовал и радость, но радость, смешанную с беспокойством и неловкостью, при мысли о том, чего мы ожидали. Во мне боролись постоянно, с одной стороны, нерешительность по поводу выбора вообще, и, с другой, — мысль о всём хорошем, что мне говорили про всех трех принцесс — в особенности про мою супругу, — и, наконец, волновала меня мысль о необходимости жениться из-за моего положения. У меня не было других мыслей ни днем, ни ночью, и всякая другая мысль мне казалась сухой и скучной. Как я вознагражден за свое беспокойство, гораздо больше, чем я заслужил, оттого, что я имею счастье знать эту божественную и обожаемую женщину, которая доставляет мне счастье и которая есть и будет всю жизнь моей подругой, источником блаженства в настоящем и будущем».
Наталья Алексеевна
По-видимому, он искренне и глубоко полюбил принцессу Гессен-Дармштадтскую, которая носила теперь имя Натальи Алексеевны. Возможно, ему нравилось, что его жена оказалась весьма строптивой и своенравной, что она осмеливалась возражать даже его матери. И когда Наталья умерла, не выдержав первых родов, он сильно горевал о ней. Екатерина торопится с новой женитьбой сына: София Доротея достигла брачного возраста, ее вот-вот могли выдать замуж за кого-нибудь другого. Но как же убедить Павла, что сейчас не время для траура?
И вот она уже пишет своему старому приятелю Гримму: «Увидев корабль опрокинутым на один бок, я, не теряя времени, перетянула его на другой и старалась ковать железо, пока горячо, чтоб вознаградить потерю, и этим мне удалось рассеять глубокую скорбь, которая угнетала нас».
Но как она этого добилась? Во-первых, показала безутешному юному вдовцу письма, из которых следовало, что жена изменяла ему с графом Разумовским. А во-вторых, нашла подходящий момент, чтобы продемонстрировать ему новую невесту в наилучшем свете.
* * *
Андрей Разумовский — третий сын генерал-фельдмаршала графа Кирилла Григорьевича Разумовского, гетмана Малороссии, младшего брата фаворита Елизаветы. Учился за границей, в Страсбурге, стал военным моряком, принял участие в Чесменском морском сражении (июнь 1770 г.), после чего командовал фрегатом «Екатерина». В 1773 г. Андрей начал службу при Дворе в чине камер-юнкера, через два года официально оставил службу на флоте. Павла знал с детских лет, оставался одним из тех немногих людей, кто смог пройти строгий отбор Елизаветы, Панина, а затем и Екатерины, и остаться среди его близких друзей. Бывший моряк красив и молод, всего на два года старше великого князя. Свободно говорил на французском, немецком, английском и итальянском языках, бывал в Европе, знал свет, пользовался успехом у женщин. Иметь такого в друзьях лестно для любого молодого человека.
А.К. Разумовский
Весной 1774 г. английский посланник Гуннинг доносил своему Двору: «Недавно императрица высказала, что обязана великий княгине за то, что ей возвращен ее сын, и что она поставит задачей своей жизни доказать свою признательность за такую услугу; действительно, она никогда не пропускает случая приласкать эту принцессу, которая, обладая даже меньшим умом, чем великий князь, несмотря на то приобрела над ним сильное влияние и, кажется, до сих пор весьма успешно приводит
