Ольга Клюйкова - Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини

Эпилог

Вот и кончилась наша маленькая повесть… Удивительный все-таки человек был этот Россини! Чтобы понять его, надо много изучать его наследие. Джоаккино Россини не оставил после себя эстетических трудов, однако письма композитора, его высказывания, воспоминания современников достаточно полно раскрывают творческое и жизненное кредо этого человека. Да, погасла пленительно прекрасная звезда на небосклоне итальянского искусства… Но яркие звезды оставляют за собой немеркнущий след. Итальянский композитор был воспитан итальянским оперным театром. И именно тут его влияние оказалось наиболее сильным. Характерные черты и стилистические особенности искусства, к которому принадлежал Россини, в полной мере отразились в его творчестве. Но, ведомый гениальным чутьем подлинного художника, он стремился преодолеть рутинный уклад итальянской оперы, крупнейшей в европейском оперном искусстве, уже к середине XVIII века начавшей сдавать свои позиции. И это удалось. Россини сумел поднять ее на небывалую высоту. Однако творчество «упоительного» Маэстро не только подытоживало 200-летнее развитие оперного театра. С первых шагов на композиторском поприще устремленный к обновлению жанров, своими зрелыми творениями Россини указал пути дальнейшего развития оперного искусства. Влияния, воздействия, новаторство… Вполне справедливо говорить о «смеющемся» авторе «Севильского цирюльника» как о великом итальянском композиторе, потому что «только высокие горы имеют многочисленное эхо» (В. Гюго). «Положительно все великое движение музыкальной драмы нашего времени, – писал русский музыкальный критик А. Н. Сероов, – со всеми ее открывающимися перед нами широкими горизонтами тесно связано с победами автора «Вильгельма Телля».

А в жизни Джоаккино Антонио Россини, получается, был обыкновенным человеком, как миллионы его соотечественников, и ничто человеческое ему было не чуждо:

поразительно трудолюбив и удивительно ленив;

горячий патриот и бездумный франт;

весельчак, остряк и философ;

без страха сражался за передовое искусство и считал себя трусом;

жил в прошлом, говоря о себе как о последнем из классиков,

и указал пути в будущее развитие искусства.

Он был как все, но не так – иначе, и это маленькое «иначе» коренилось в его восхитительном таланте…

Творчество гениального итальянца было понятно и современно не только для его эпохи. Оно актуально для всех времен. В наши дни произведения Россини столь же любимы, как и полтора столетия назад. Почему? Проблема актуальности созданного испокон веков занимала всех представителей искусства. В чем же кроется тот секрет, который делает творение современным? Манера и стиль – средства, это уже следствие, а причина в мировосприятии творца, в духовной атмосфере, создаваемой его произведениями. И жизнерадостное, оптимистическое мироощущение Джоаккино Россини современно, близко и понятно людям разных времен и народов.

«Что касается меня, то я не знаю более замечательного занятия, чем еда, понимаете ли, еда, еда, – в самом полном смысле этого слова. Что любовь для сердца, то аппетит для желудка. Желудок – капельмейстер, который руководит большим оркестром наших страстей и приводит их в действие. Пустой желудок подобен фаготу или флейте пикколо, когда он урчит от неудовольствия или переливает рулады от желания. Напротив, полный желудок – это треугольник удовольствия или литавры радости. Что касается любви, то я ее рассматриваю как примадонну par excellence[22], как богиню, которая пропевает мозг каватинами, опьяняет слух и восхищает сердце, Еда, любовь, пение и пищеварение – вот воистину четыре акта комической оперы, которая называется жизнью и которая исчезает как пена от бутылки шампанского. Тот, у кого она протекает без наслаждений, – полнейший глупец».

«Какое чудо! Рядом с самыми сложными формами этот великий гений никогда не теряет из виду ни ясность, ни архитектоническую линию своих мыслей. Когда мне удастся прослушать «Страсти по Матфею»? Сознаюсь вам, что если бы это изумительное творение исполняли в полночь в каком-нибудь захолустном уголке Парижа, я бы опрометью бросился туда пешком».

Узнав, что Полина Виардо приобрела в Лондоне и привезла в Париж автограф «Дон Жуана», он сразу же отправился к ней,чтобы взглянуть на него. «Я хочу встать на колени, – сказал он ей, – перед этой святой реликвией». Затем, просмотрев несколько страниц, Россини воскликнул: «Вот он, самый великий маэстро из всех маэстро!»

На первой странице партитуры этой оперы, находившейся в его библиотеке, он начертал собственной рукой: «Sacra Scrittura»[23].

У него была обширная коллекция портретов Моцарта. Когда в июле 1860 года издатель Шлезингер из Берлина прислал ему в качестве подарка великолепный и очень редкий портрет Моцарта, Россини ответил ему: «Это изображение очень напоминает музыкального титана, в котором сочетаются гений и наука; мне тем более дорог этот дар, что он необычайно похож (хотя изображает Моцарта в более зрелом возрасте) на медальон, подаренный мне знаменитым и дорогим другом Мейербером. Моя признательность вам равносильна восхищению, которое я питаю к самому великому немецкому композитору».

Даря один из моцартовских портретов знаменитому педагогу пения Пьермарини, он написал на нем: «Я дарю вам изображение Моцарта, снимите перед ним шляпу, как это делаю я перед ма; всех маэстро».

А под другим, подаренным юному композитору: «Он был кумиром моей юности, отчаяньем моего зрелого возраста, теперь он – утешение моей старости».

Во время пребывания в Париже, тронутый большим вниманием, оказанным ему историком Гизо, Россини отправился однажды к нему с визитом в Министерство общественного образования. Когда речь зашла о музыке, Россини стал превозносить до небес Бетховена. «Я считал, – сказал ему Гизо, – что ваши два гения не очень согласуются». – «Вы ошибаетесь, – ответил с жаром Пезарец, – для меня Бетховен первый из всех!» – «Но в таком случае Моцарт?» – «Он – единственный».