В числе подозрительных Николаю высших сановников был знаменитый генерал А. П. Ермолов. О нем допрашивали многих. Пущин ответил (в показании 9 января), что о существовании отрасли Тайного общества в Кавказском корпусе, которым командовал Ермолов, он «никакого сведения не имел».
В том же показании Пущин заявил, что Пестеля никогда не видел, но «слышал только лестный отзыв о его дарованиях».
В списке лиц, преданных верховному уголовному суду, И. И. Пущин помещен в числе членов Северного общества. В одной из формулировок обвинительного заключения по делу Пущина говорится, что он «взялся ободрить войска на площади, где оставался до картечных выстрелов, расхаживая по фасам, поощрял солдат к мятежу и при наступлении кавалерии на чернь скомандовал переднему фасу взять ружья от ноги». В росписи, содержащей приговор суда, Пущин включен в рубрику «государственных преступников первого разряда, осужденных к смертной казни отсечением головы».
По конфирмации приговора осужденным по первому разряду, в том числе Пущину, смертная казнь была заменена ссылкой «вечно на каторжные работы», с лишением чинов и дворянства. Еще через несколько дней Пущин был перечислен в ту группу осужденных по первому разряду, которым срок каторжных работ был определен в двадцать лет, со ссылкой затем в Сибирь на поселение.
Во время чтения приговора, 13 июля 1826 года, один только Пущин пытался протестовать против осуждения его и его товарищей и выступил с речью. Начальство зашикало на смельчака и велело увести осужденных в казематы.
Бесстыдной комедией суда над декабристами руководил сам Николай I. Исход суда был им предрешен в первый же день после разгрома восстания. Семь месяцев он вдохновлял и направлял следствие, стремясь выловить возможно большее число зараженных «вольным духом». Для надзора за всеми русскими людьми вообще была учреждена еще до окончания суда над декабристами широко разветвленная шпионская организация, состоявшая под общим начальством А. X. Бенкендорфа, – IIIотделение собственной канцелярии царя и при нем корпус жандармов. Николай рассчитывал, что таким путем ему удастся предупредить возникновение «злоумышленных» обществ.
После приговора И. И. Пущина продержали двадцать месяцев в Шлиссельбургской крепости. В октябре 1827 года его, вместе с П. А. Мухановым и А. В. Поджио, отправили на каторгу в Читу. Духом он был тверд по-прежнему.
В ноябре Пущин был в Тобольске, в конце декабря – в Иркутске, а в первых числах января 1828 года прибыл в Читу. Здесь он был помещен в одной камере с И. Д. Якушкиным и другими товарищами.
Работа в Чите заключалась в засыпке землей так называемой Чертовой могилы. Мололи муку. В каземате декабристы вели жизнь на артельных началах – поочередно заведовали хозяйством, убирали камеру. К обеду сторож приносил огромную миску щей, крошеное мясо и нарезанный хлеб; ножей и вилок заключенным не полагалось. Ложки отпускались деревянные или оловянные, вместо тарелок пользовались деревянными чашками. После обеда по очереди мыли посуду.
Теснота в камерах была такая, что заниматься чем-нибудь серьезным в свободное от работ время не было возможности, развлекались игрой в шахматы, разговорами. Пущин рассказывал товарищам о Пушкине, читал им стихотворения поэта, сообщал подробности из лицейской жизни.
В Чите Пущин пробыл свыше двух с половиной лет. Жизнь в тюрьме была обставлена сурово, однако еще в августе 1828 года с декабристов сняли кандалы.
Пущин по врожденной доброте своей, при неисчерпаемой любви к друзьям по несчастью, при неизменном оптимизме, наполняющем все его сибирские письма к родным и друзьям, проявлял исключительную доброжелательность и расположение к товарищам. В письмах к сестрам, к Малиновскому, к Энгельгардту он всегда хлопотал за кого-нибудь из товарищей по каторге и ссылке, за их родных, оставшихся в России, за сибирских обывателей.
Пока декабристы мололи муку в Чите и засыпали Чертову могилу, для них в Петровском заводе Иркутской губернии Верхнеудинского уезда строилась специальная тюрьма.
Сначала их хотели расселить в разных местах Сибири почти в одиночку, что имело бы для многих из них гибельные последствия. Затем предполагали сослать их в мрачный Акатуй. Комендант читинской тюрьмы генерал С. Р. Лепарский, которому Николай вверил судьбу осужденных заговорщиков, выхлопотал разрешение выстроить в Петровском тюрьму для совместного поселения всех декабристов. Объяснялось это удобством надзора, возможностью предупредить вредную пропаганду.
Совместная жизнь с друзьями и политическими единомышленниками, с людьми одного умственного уровня и воспитания морально поддерживала декабристов, давала им взаимную нравственную опору, наконец, неимущим предоставляла возможность материальной помощи. Много хорошего внесли в жизнь осужденных прибывшие в Сибирь жены некоторых декабристов.
В середине лета 1830 года ссыльных отправили двумя партиями из Читы в Петровское. Путешествие продолжалось свыше полутора месяцев. В пути стало известно из газет о французской революции. Эту весть отпраздновали пением Марсельезы.
В начале осени обе партии прибыли в Петровский завод, где их ожидала тюрьма, построенная по плану Николая I, – без окон. А. Г. Муравьева и жены других декабристов писали об этом в Петербург своим влиятельным родным. Царь разрешил прорубить окна. Их прорубили, но очень высоко, и, пока по этому поводу велась официальная переписка, узникам пришлось около года пробыть «замурованными», всегда при скверном искусственном освещении.
Постепенно наладились связи с родными, стали приходить книги и журналы. Устраивались в тюрьме музыкальные вечера. Торжественно отмечался день 14 декабря.
Каторжные работы в Петровском были такие же, как в Чите: мололи зерно на ручных мельницах. Прогулки совершались на большом дворе, где любители разводили животных, цветники, огороды.
Среди сосланных были нуждавшиеся материально. От одних отшатнулись близкие. Другие, особенно члены Общества соединенных славян, были бедны. В Сибири декабристы основали две артели для помощи нуждающимся товарищам: одну – для находящихся в тюрьме или на поселении, другую – для помощи декабристам по освобождении от наказания и их семьям. И. И. Пущин был главным деятелем этих артелей. И. Д. Якушкин, Н. В. Басаргин, Д. И. Завалишин и другие декабристы рассказывают про постоянные хлопоты Пущина по делам артелей. Много упоминаний об этом в письмах Пущина за 40-е и 50-е годы. Он был также щедрым пайщиком артелей. Делами второй артели он занимался по возвращении из Сибири. Много помогал ему в этом Е. И. Якушкин.
В Петровском заводе декабристы устроили нечто вроде вольного университета. Многие пополняли таким образом свои знания в различных областях науки, в языках. Пущин рассказывал здесь о великом поэте, читал и давал переписывать вольнолюбивые стихи Пушкина, способствуя этим распространению их среди сибирского населения.
