В первых числах августа Осипенко и Раскову вызвали в Кремль. Михаил Иванович Калинин вручил им от имени правительства ордена Ленина за успешный перелет по маршруту Севастополь - Архангельск. Вера Ломако получила награду раньше. У Марины это был первый орден, у Полины - второй. Первый - орден Трудового Красного Знамени - Осипенко получила за установление мирового рекорда высоты.
Шагая вдоль Александровского сада, они ловили восхищенные взгляды прохожих и сами украдкой поглядывали на свои новенькие блестящие ордена.
- Забежим домой, - попросила Марина. - Заберу с собой Танюшу. Мама говорит, затосковала девочка.
Они свернули с улицы Горького в переулок и вышли к дому. Она жила здесь с детства и каждый камень был знаком ей.
Таня, увидев мать, бросилась к ней.
- Быстренько, быстренько собирайся. Поедем со мной. Согласна?
- Ой, согласна! Я всегда согласна с тобой! - заторопилась Таня.
Но и на этот раз долго побыть с дочкой Марине не удалось.
Летчиц вызвали на заседание правительственной комиссии, созданной для контроля подготовки к перелету. В комиссию входили Валерий Павлович Чкалов и Александр Васильевич Беляков. Марина была уверена, что Александр Васильевич поддержит их. Именно он открыл ей дорогу в авиацию, поверил в ее способности.
Валерия Чкалова она знала мало и побаивалась его резких суждений и оценок "невзирая на лица". Он сидел за столом, коренастый, крепкий, в белой гимнастерке с орденами на груди, и, как показалось Марине, хмуро поглядывал из-под бровей на вошедших летчиц.
Вскоре она убедилась, что ее впечатление ошибочное. За внешней суровостью Чкалова Скрывались искреннее дружелюбие и забота о предстоящем полете. Комиссия разрешила экипажу приступить к предполетной подготовке.
Чкалов пробасил:
- Вы не церемоньтесь с ними (он подразумевал инженеров) , летчику виднее, где и что поставить, ему лететь - не им. И вообще, что вы здесь сидите? Осень на носу. Надо перебираться на аэродром вылета и там приступать к интенсивной подготовке. Это не личное дело, дело всей страны.
* * *
Полина должна была заехать за Мариной, чтобы вместе ехать на аэродром вылета, где теперь они будут тренироваться. В ожидании ее Марина, тихонько напевая арию Лизы из "Пиковой дамы", неторопливо собирала необходимые вещи. В квартире тишина. Таня с бабушкой на даче.
Она присела у письменного стола, выдвинула ящик.
Перебирая ноты, записные книжки, Марина вдруг увидела старую тетрадку, с выведенными еще не установившимся почерком буквами: "Мой дневник, не трогать никому..."
Она открыла первую пожелтевшую страничку: "Москва. Декабрь 1927 года..." Марина улыбнулась и покачала головой: "Подумать только, как давно это было..." Она продолжала читать: "У меня появилось желание излить свою жизнь и чувства на бумаге. Может быть, это потребность дать самой себе отчет в своих поступках и в чувствах, которые наполняют мою голову и сердце. Сейчас мне пятнадцать лет. Я убеждаюсь, что многие люди живут сухой прозой, а отнюдь не мечтами и фантазиями, как я. Я сама подчас не понимаю себя. Понять хочу! Хочу понять жизнь свою и, может быть, тогда сумею оценить свои поступки..."
- Наивная девочка, - тихо сказала Марина, переворачивая страницы. Понять жизнь... Такую сложную.
"Я решила серьезно заняться музыкой, - читала она дальше. - О чем сказала тете Тане. Она приняла во мне участие. Как отрадно, когда кто-нибудь сочувствует твоей цели и хочет помочь тебе на пути к ней..."
И все-таки она не стала ни музыкантом, ни певицей. Жалеет ли об этом? Она не могла бы сказать твердо: нет. И все же главной в ее жизни стала авиация. А музыка...
Марина подошла к роялю, легко тронула клавиши.
Ах, истомилась, устала я...
- Что же это я, - рассердилась она. - Пора собираться, скоро придет Полина...
Экипаж "Родины" перебрался на аэродром. Он был гораздо больше других, лучше оборудован. Отсюда улетали в дальние перелеты экипажи Громова, Чкалова. Сюда возвратились герои-челюскинцы.
Обычно они тренировались на тяжелом четырехмоторном корабле ТБ-3, по нему можно было разгуливать стоя, настолько большим он был. Вылетали обычно с сумерками и до рассвета летали по маршруту, иногда за облаками. Их обволакивала густая темнота, и лишь кое-где мелькали крохотные огни далеко внизу.
В таких полетах Марина тренировалась в астронавигации, выходила на связь с дальними радиостанциями. А аэродром посадки всю ночь звал их музыкой из "Пиковой дамы". По радиомаяку они определяли направление к дому, на аэродром.
Было решено сделать еще один полет, но уже на своем самолете в сторону Свердловска, по отрезку пути, который включен в их маршрут. Цель этого полета - еще раз проверить работу приборов и оборудования, определить устойчивость радиосвязи с наземными радиостанциями, проверить летные качества самолета на высоте.
Самолет ожидал их на аэродроме. На серебристых длинных крыльях красовалась надпись "Родина". Это имя самолету придумала Валя, и, наверное, лучше и значительнее этого названия найти было невозможно. Оно несло в себе все: дом, страну, надежды...
"Родина" была двухмоторным монопланом со слегка удлиненными крыльями. Передняя часть самолета застеклена для лучшего обзора: здесь размещалась кабина штурмана. Позади нее, за переборкой, - кабина первого пилота - Вали, с которой штурман мог сообщаться через небольшое окошко, а еще дальше кабина второго пилота - Полины.
В начале пути, пока не установилась четкая связь с Москвой, Марина немного нервничала. Как-то пройдет этот последний тренировочный полет? Для них это был экзамен, а кто из сдававших подобный экзамен мог бы остаться спокойным? Сейчас решался основной вопрос: даст комиссия "добро" на перелет или отложит его.
Но все шло по намеченному плану: связь, выход на контрольные ориентиры, определение точного местонахождения, промеры ветра.
И погода благоприятствовала им: сияло солнце, и лишь легкая дымка туманила землю, но знакомые очертания извивов рек виднелись издали, и даже по ним, не прибегая к вычислениям, Марина могла исправлять курс самолета.
"Вот так бы во время перелета, - думалось иногда ей. - Ох, не сглазить бы!"
В кабине штурмана, достаточно большой, размещалось множество приборов. Поэтому она казалась тесной. Только часть пола да остекленный нос были свободными - штурману нужен обзор для ориентировки.
Слева, чуть позади на борту были установлены радиопередатчик и радиоприемник, позади сиденья у переборки, разделяющей кабину штурмана и летчика, укреплен кислородный баллон. Запасной приемник находился справа, перед ним откидной столик, где вмонтирован ключ для передачи радиограмм. Он был прямо под рукой, и Марине не нужно было тянуться к нему. Так сделали по ее просьбе. Вся правая часть кабины была занята приборами, контролирующими режим полета.
